Вся редакция помешалась здесь, на Задней улице, на самой окраине.
– Всем привет, – сказал Олег, переступая порог. – Какова погода, а? Неужели весна?
Сегодня прекратились дожди, заливавшие Питер с середины апреля, и вроде бы даже проглянуло солнце.
– Не весна, а обман, – мрачно буркнул Игнат Архипов, редакционный фотограф, заодно и художник на все руки.
Длинный, мрачный и черноволосый, он напоминал унылого, побитого жизнью ворона.
– Давай, заходи, чай будем пить! – замахал руками кругленький и жизнерадостный Севка, на самом деле Всеволод Багров, знающий Петроград досконально, от аристократических салонов до трущобных притонов, умеющий проникать в любые щели, добывать сведения оттуда, откуда их невозможно добыть в принципе.
Репортер на все руки, фельетонист и секретарь редакции.
– Будем, – отозвался Олег, исполнявший в «Новой России» роль главного редактора, а еще отдувавшийся за обозревателя по всем направлениям, от политики до культуры и спорта.
Каждый из них пахал за троих, был многолик, точно индийский бог Шива, жаль только, что жалование им платили, ну когда платили, а случалось это далеко не каждый месяц, по одному на журналистское рыло.
Денег в партии хронически не хватало, и лучшего помещения для газеты питерское отделение ПНР позволить себе не могло. За кипятком приходилось бегать на первый этаж, к коменданту, а чайником они пользовались таким, что им побрезговал бы разборчивый старьевщик.
– Раз будем, тогда раздевайся, – велел Игнат, выкладывая на четвертый, «обеденный» стол батон ситного хлеба.
Чай, сахар, печеночная колбаса, в денежные дни масло – вот и вся роскошь.
Пока Олег снимал плащ и шляпу, Севка крутил ручку радиоприемника, капризного монстра марки «Москва». Тот легко и самопроизвольно сбивался с настройки, соглашался работать далеко не каждый день, когда был не в настроении, то издавал лишь шипение и свист.
Но сегодня поймать нужную волну удалось на удивление быстро, и помещение редакции заполнили сигналы точного времени.
– Бип… Бип… Бип… в Петрограде девять часов! – объявил диктор.
Регулярное вещание на столицу началось в марте этого года, когда в Гребном порту поставили вышку, и за несколько месяцев оно разрослось от единственного вечернего выпуска новостей до десятичасового эфира.
За установку приемника брали три рубля, но сам аппарат обошелся почти в шестьдесят, и Олегу не без труда удалось убедить партийное начальство, что эти деньги стоит потратить. Напирал тогда, что они должны идти в ногу с прогрессом, что радио сообщает новости оперативнее газет, а еще оно способно освещать такие темы, какие пресса благодаря ее формату никогда не потянет.
– Хм, как я вовремя, – сказал он, усаживаясь за стол и пододвигая к себе сахарницу.
Чашки и блюдца у них тоже старые, из сервиза, принесенного из дома Игнатом, ладно хоть скатерть есть.
– В эфире «Последние известия», – продолжила монотонно бубнить «Москва», чей голос сегодня был на удивление чист и звонок. – Президент Алексеев прибыл к местам боев апреля шестнадцатого года под Киевом, чтобы почтить визитом братские могилы…
– А помните, как мы мечтали избавиться от Витте? – буркнул Севка, укладывая на хлеб кусок колбасы, серой и ноздреватой, точно пемза. – И что, ведь избавились, пусть и чужими руками, но зато попали из огня да в полымя! Ладно президент, он у нас для вида, так ведь Коковцов за дело так принялся, что мама не горюй!
Ну да, первый президент Январской республики был настоящим жупелом для всех, кто хотел эту республику уничтожить.
И в сентябре двадцать второго монархисты во главе с прибывшими из Франции великими князьями Кириллом и Борисом подняли гвардию на переворот… Бои в столице и окрестностях продлились несколько дней, но Витте проявил неожиданную твердость, и с помощью оставшихся верными войск подавил мятеж, утопил его в крови, после чего настало время крутых мер.
Зачинщики, естественно, бежали обратно за границу, по полной получили те, кто остался. Славные полки, созданные еще Петром и его ближними наследниками, оказались частью переведены прочь от Петрограда, частью вовсе расформированными, а особый статус гвардии ликвидировали.
Но вот только монархисты Витте этого не простили.
В ноябре на аристократической сходке в Ницце его приговорили к смерти, и девятого февраля двадцать третьего года пули из пистолета князя Юсупова нашли свою цель. Президент умер там же, на Николаевском вокзале, откуда собирался отправиться в Москву, и республика оказалась в жестоком кризисе.
Читать дальше