Мария Фомальгаут - Неевклидовы люди

Ничего.

Фрегат еще кого-нибудь подговорит. Хотя бы вон того парня, который как-то приходил, у него на лбу написано, что душа у него не на месте. Или вон того, который был с родителями, он, правда, молоденький сильно, лет пятнадцать, ну да ничего, сгодится. Или…

Фрегат ждет, когда придут люди.

День.

Год.

Век.

Ветшают своды музея, чем дальше, тем больше фрегат понимает, что люди не придут никогда, никогда, никогда…

Главное, не забыть счет…

Тишина.

Слышно, как лунные лучи ползут по паркету.

Шурух-грох-х-х – обрушивается колонна, сыплются камни, падают на пьедестал, на котором лежит огромная раковина. Раковина падает, скользит по ступеням из залы в залу, из залы в залу, останавливается перед фрегатом.

Счет обнуляется.

Снег заметает руины музея, серебрится в свете луны.

Это последняя зима. Фрегат знает – последняя, по крайней мере, для него, для фрегата. А потом фрегат разлетится в прах.

И древний музей разлетится в прах.

Два тусклых огонька освещают темноту ночи, – один с одной стороны, другой с другой стороны.

Приближаются к тому, что когда-то было музеем. Измождённый человек добирается по снегу до мраморных ступеней.

Видит другого человека.

На всякий случай прячется. И не зря. По нашивкам на форме узнает солдата вражеской конфедерации, даром, что никакой конфедерации уже нет, а солдат есть.

Человек осторожно поднимает фонарь, подает сигнал людям, которые остались там, снаружи. Люди подбираются к остаткам музея, проходят внутрь.

Вражеский солдат тоже подает кому-то сигнал. Надо бы его убить. Солдата. Только нечем. Ладно, пусть пока живет, не до него…

Две группы людей собираются у огня в залах музея, перешептываются, решают, что делать дальше. Надо бы тех, других прикончить, и чем ты их приканчивать будешь, голыми руками, что ли… Выбираться отсюда надо, вот что. И как ты выбираться будешь, руками замашешь, полетишь? Да нет, переоборудовать что-то нужно… для полета…

Фрегат прислушивается.

…четыре…

…три…

Что-то закрученное, заверченное поднимается над заснеженной землей.

Ракушка.

Торжествующе смотрит на фрегат.

…два…

…один!

Фрегат несется к далеким звездам, рассекает туманные облака.

Догоняет ракушку.

Экспедиция продолжается.

– Хулиганит кто-то, – говорит сторож.

Отмывает с парапета следы, жуткие следы, большие следы, – три пальца вперед, один назад.

Вот так, отвернулся сторож, недоглядел, и нате вам, уже мальчишки созорничали, краской следы накалякали. Сторожу теперь влетит, если оттереть не успеет, а чего влетит, сколько раз говорил, видеокамеру ставить надо…

– Уважаемые туристы, а мы с вами подходим к очень интересной скульптуре. Многие из вас уже обратили внимание на фигуру чудовища у входа в замок. Знакомьтесь, это Дикозвир. Страшное имя, да и выглядит он страшновато. Местная легенда гласит, что много веков назад объявился в наших лесах страшный Дикозвир, и повелел, чтобы жители окрестных деревень приносили ему дань. Здешнему феодалу это, конечно, не понравилось, что его власть какой-то Дикозвир захватил. И он повелел убить Дикозвира. И что вы думаете? Лучшие лучники отправлялись в леса, чтобы убить чудовище, но ни один из них не возвращался живым. И как, по-вашему, люди одолели Дикозвира?

– Убили серебряной пулей!

– Святой водой полили!

– Непорочная дева его одолела!

Смех.

– Как думаете, кто угадал? Никто не угадал. Ничего-ничего они с этим Дикозвиром не сделали, вот так и правил здесь Дикозвир долгие-долгие века. И только в последние годы Дикозвир куда-то подевался. Ну а как вы хотите, двадцать первый век, век больших скоростей, информационных технологий, старинным легендам тут приткнуться негде. Вот и пропал Дикозвир. Посмотрите, как его изобразил скульптор, – с головой льва, с рыбьим хвостом, с длинными рогами, сверху копыта, внизу птичьи лапы, три пальца вперед, один назад…

Ты обманул меня, оракул.

Слышишь, оракул?

Ты меня обманул.

Нет, ты меня уже не слышишь, твои кости давно истлели в земле. Ты мертв, оракул. А я жив – твои мечты, что я умру, так и остались мечтами. А ведь как тщательно ты вырисовывал черты лица человека, который должен был убить меня меткой стрелой или пронзить острым мечом! Однако, твои мечты рассеялись как дым – мечты, которые ты гордо называл пророчествами.

Стою у входа в замок, лениво смотрю на идущих ко мне людей – у них здесь что-то вроде паломничества. Отсюда видно кладбище, где покоятся твои останки, оракул, – ты умер давным-давно, а я жив.