Василий Лягоскин: Свет далекой звезды. Книга вторая

– Граница с Китаем, говоришь, – блеснул глазами из-под почти отсутствующих бровей Субудай, – на лошади туда ехать долго, очень долго.

Рядом шевельнулся один из его племянников – единственный, кто прибыл на пир в военной форме. Свет в чинах монгольской армии не разбирался, но очевидно этот пожилой мужчина звание и должность имел немалую, потому что хозяин склонился в его сторону с большим почтением.

– Мы завтра молодое пополнение в пятисоткилометровый марш отправляем.

Свет вспомнил – что-то подобное было и в Советской Армии, в которую, быть может, уже попал Сашка Суворов.

– Точнее наоборот, – мысленно поправил себя охотник, – это монголы, скорее всего, скопировали свою по образу и подобию несокрушимой и легендарной.

А Субудай уже прикинул:

– До границы побольше пятисот километров будет, если они вообще в ту сторону поедут.

Племянник пожал плечами – мол все в руках неба и воинского командования, а командование в части – это он. Свет готов был хоть сейчас продолжить путешествие. Накормили его до отвала; интересной беседой угостили, а поспать он может и в кабине грузовика. Да кто бы его отпустил?! Старик повернулся к военному родственнику, и тот теперь развел руками, хитро блеснув зрачками в узком разрезе глаз:

– Раньше послезавтрашнего полудня выехать вряд ли получится.

Но Свет все-таки напросился в гости уже на завтрашний день – командир обещал дать ему опытного сержанта.

– Конечно, – добавил он с сомнением, – курс молодого бойца меньше, чем за два месяца трудно пройти, но…

Теперь уже хозяин зыркнул на него взглядом еще более узких глаз. Если бы полковник – а именно такое звание имел племянник – видел, что сотворил в степи их гость одним мечом, он бы не делал таких поспешных заявлений.

– Хорошо, – кивнул полковник, – завтра утром я пришлю за тобой машину с бойцом.

Свет предпочел бы уехать с ним прямо сейчас, но тут уж законы гостеприимства были неумолимы. Ему постелили в этой же юрте. Молчаливая женщина быстро убрала и дастархан, и все, что еще оставалось на нем. Взамен принесла кувшин и таз – для вечернего омовения, понял Свет. Он сейчас с теплотой вспомнил еще один шатер, и такие же похожие предметы вечернего туалета – еще там, в родном мире. Вспомнил и Халиду, свою первую женщину. Впрочем, его воспоминания прервали самым бесцеремонным образом. В юрту, оставив у порога на толстой кошме ичиги, шагнула наследница Потрясателя Вселенной. Свет только удивлялся, глядя, с какой милой непосредственностью Гульча – спасенная им девушка – распоряжается всем, что было в темной юрте. В том числе и им самим.

Охотник покорно подставил под тонкую струю теплой воды, которая лилась из узкого горла кувшина, спину, плечи и руки. Потом он решительно отобрал кувшин, и продолжил омовение сам. А Гульча отошла – не потому, что стеснялась обнаженного мужского тела, а за другим кувшином. Когда Свет закончил вытираться огромным полотенцем, пахнущим степными травами, девушка стояла рядом, такая же обнаженная. И теперь уже Свет, выплеснув за порог грязную воду, легко подхватил Гульчу, вздрогнувшую всем телом, и поставил ее, словно ребенка, прямо в пустую посудину. Теплая вода потекла по смуглому телу, которое пахло степью, совсем немного – лошадьми, а самое главной – женщиной, жаждущей ласки мужчины.

Свет удивлялся самому себе – он тоже воспринимало действо, которое началось здесь, как должное.

– А может, это было предопределено, – мелькнула еще одна мысль, – в тот момент, когда я просил прощения у Весны; в том числе и за грядущие падения в бездну страсти.

Потом все мысли ушли, было только жаркое тело; покорное и в то же время уверенно ведущее его от одной вершины страсти к другой. Были стоны, и даже крики, которых Гульча явно стыдилась – поначалу. Потом ни она, ни Свет не обращали внимания на такие мелочи. Главное – им было хорошо вдвоем, в какой-то момент они стали одним целым. А над всем этим чистым праздником плоти снаружи толстой подкладки юрты опять бушевал буран. Словно хозяин этих мест – тот, кто был похоронен очень давно – сейчас был недоволен тем, что голубоглазый незнакомец бесцеремонно вторгся в жизнь его потомков, прерывая последнюю линию чистой крови…

Утро встретило охотника ярким солнцем, бодрящим морозцем и изумленным восхищением обитателей кочевья. Их было не так много – Свет насчитал всего шесть юрт, включая ту, в которой он недавно оставил сладко спящую Гульчу. И наверное все они высыпали наружу, чтобы посмотреть, как мастер Дао делает утреннюю разминку. Свет почувствовал, как подбадривавшие его крики разбудили девушку, как она, оставаясь невидимой, выглянула через полог юрты, и замерла там в восхищении. Но ни сейчас, ни потом, даже отъезжая в УАЗике – другом, крытым брезентовом верхом – он уже не увидел ее. Никакого обещания веруться этой девушке он не давал, а она, скорее всего и не ждала этого. Хотя и послала вслед своему первому мужчине пожелания доброго пути, которое охотник воспринял как теплую волну, догнавшую машину, неторопливо приминавшую снег широкими колесами. Охотник послал в ответ не менее теплое прощание, вместе со словами: