Василий Лягоскин - Свет далекой звезды. Книга вторая

– Это он! – возопил Николай Петрович, – это он подменил! Поймайте его, полковник, он иностранный агент!

Профессор вдохнул в грудь новую порцию воздуха и открыл рот для еще более страшных обвинений, но тут же заткнулся – не от толчка локтем собственной жены под дых, а от взгляда Соколовой, студентки четвертого курса, которая уставилась на него с презрением. Этот взгляд окончательно показал Ображенскому, что никаких инопланетных вкусностей и прилагающихся к ним премий и почетных званий не будет. Потому он уже безмолвно смотрел, как бойцы так же бесцеремонно распотрошили остальное имущество экспедиции, и принялись за личные вещи.

Эти сумки вытряхивали прямо на мерзлую землю, подстелив притащенный из вертолета кусок брезента. А под сумочку Соколовой полковник успел подстелить еще и какой-то платок. И его усилия того стоили. Потому что вместе со всякой мелочью, которую обычно хранят в таких сумочках молодые девушки (и зачем Настя только взяла ее в тайгу?) посыпались золотые монеты. Сверху на ошеломленных зрителей сверкнули два бриллиантовых прозрачных глаза. Попцов нисколько не сомневался, что бриллианты эти настоящие, да и экспертиза им предстояла самая тщательная. Но не поленился – нагнулся и взял их в руки. Ни в чем не виноватое стекло стало первым экспертом. Поперек стекла легла глубокая трещина, нарезанная драгоценным камнем. Второй должен был перечеркнуть небольшое стекло крестом, подобным Андреевскому, но в точке соединения двух линий стекло не выдержало нажима и с глухим треском лопнуло, роняя наземь острые осколки.

Олег Петрович отдернул руку, с которой быстро закапала кровь. Подскочивший уже с бинтом в руке спецназовец умело забинтовал палец. Сам Попцов никакой боли не чувствовал, потому что в голову заползала боль куда страшнее, и она – понял полковник – могла разрастись до немыслимых размеров. И он поспешно повернулся к девушке, которая не меньше других была удивлена кладом, который обнаружился в ее сумке. Впрочем, всем было понятно, кто подложил золото и эти камни, равных которым Олег Петрович не видел даже на экскурсии в Алмазный фонд Союза. Бриллианты легли на монеты, а Попцов, чувствуя, как с каждым словом уходит боль, поспешил заверить Соколову, что нисколько не сомневается в праве девушки на эти богатства.

– Анастасия Васильевна, – выпрямился он, деля внимания между двумя пронзительными взглядами – девушки, и пары бриллиантов, которые легли на золото исключительно удачно, образовав хищный прищур на горке монет, – такие ценности носить при себе очень… небезопасно. Если вы не возражаете, мы возьмем на себя труд перевезти их в безопасное место, оценим их там и выплатим полную стоимость монет. Гарантирую это от имени Комитета государственной безопасности.

Профессор Ображенский, сунувшийся было к нему с претензиями, тут же умолк, и каким-то невероятным образом спрятался за небольшой фигуркой жены.

– Бриллианты не отдам, – тут же заявила Анастасия, и полковник кивнул, чувствуя, как боль окончательно покинула виски.

Еще он вдруг подумал, что его слова сопровождал еще третий взгляд, и он медленно обвел взглядом поляну, и подступившие к нему черные обгорелые стволы деревьев.

– Этот Свет может сейчас стоять за любым деревом, – его взгляд скользнул по бронированному борту вертолета, в котором, конечно же, человеку было спрятаться негде, и опять остановился на Соколовой.

– Хорошо, – согласился он, – могу даже свести с опытным и… относительно честным ювелиром, который поможет вам вставить их в украшение, достойное вашей красоты.

Он тут же выматерился про себя за эти слова, которые сам никак не посчитал попыткой приударить за оказавшейся чудовищно богатой красавицей, и облегченно вздохнул, когда в голове раздался короткий смешок.

– Если конечно он не успел уехать в Израиль, – закончил полковник свое необычное предложение, – адрес ваш у нас есть, так что советую по приезду завести сберегательную книжку. Боюсь, что деньги, которые вам выплатит государство, в руках вы не унесете…

Вертолет тяжело оторвался от земли, унося вдаль галантного полковника с сокровищами и грязными мешками с землей, которые профессору тоже не оставили. В углу его огромного салона поскуливала овчарка.

– Расстраивается, наверное, – пояснил полковнику кинолог, – никогда такого не было, чтобы моя Джеська не взяла след человека. К тому же, такой свежий.

Совсем рядом усмехнулся Свет. Он как раз проводил зрением, неподвластным никому больше – по крайней мере, в этой винтокрылой машине – взлет ее меньшего собрата. Последним в Ми-8 запрыгнула прозрачная тень огромного седого пса…