Ирина Ярич - Дорога из века в век. Век ХХ заканчивается, век ХХI начинается

Анна Петровна не ахнула, простонала и в последней надежде обвела глазами подвал, но туши нигде не оказалось. Обида и отчаяние горчайшими волнами захлестнули её. Из уст вырвался вопль: «Кабанчик! Наш кабанчик!..» Побледневшее лицо вдруг стало багрово-красным. Анна Петровна обхватила руками пылающую голову и только и смогла произнести «кабанч… каб…» Перед глазами возникла красноватая пелена, закрывшая собой всё. В ушах что-то заложило и зашумело. Ноги онемели, она перестала их чувствовать, и как подкошенная рухнула на земляной пол. Руки безвольно задёргались в судорогах. Постепенно ослабевая, она затихла.

«Что-то Анюта долго не идёт, не споткнулась ли?» – подумала Мария Петровна, очищая головку лука. Выждала немного. Сестра не возвращается. Мария Петровна уже тревожась, схватила старый жакет и поспешила во двор. Когда стала подходить к подвалу, её удивило, что кроме цепочки сестриных следов к подвалу тянутся ещё две, одна от него ведёт к забору, а другая – обратно. Возле двери натоптано. «Ах! Беда!» – вырвалось у неё, когда увидела сломанный замок. Она поспешила спуститься, превозмогая боль в ногах.

– А-а-й, Аню-та! – крикнула она, увидав, что сестра лежит ничком на полу. – А ка…? – только и смогла произнести она, заметив отсутствие свиной туши.

Острая боль вдруг пронзила Марию Петровну под левую лопатку. Заныла левая рука и спина. Но она попыталась вытащить сестру. Вскоре поняла, что силы её оставляют.

– Я сейчас. Анют, подожди… я позову на помощь… сил нет, сейчас… – причитала она.

Сестра не шевелилась. Мария Петровна кое-как, из последних сил выбралась наружу и громко, как она думала, крикнула:

– Люди, помогите! Анюте плохо! Анют… Аню… – её шепот перешёл в хрип. Нестерпимая боль в груди заставила её замолкнуть на полуслове.

Мария Петровна очнулась и увидела, что лежит на металлической койке в маленькой комнатке с голыми светло зелёнными стенами, догадалась, что – в больнице. «А, где же Анюта? И как я здесь оказалась?» – в недоумении и тревоге подумала она. Мария Петровна медленно встала и побрела к двери. Голова кружилась, ноги еле держали. Выглянула в коридор. Почти, напротив, за столом сидела молоденькая медсестра. Заметив больную, та тут же вскочила и бросилась к ней.

– Очнулись, наконец-то! Вы пролежали без сознания больше четырёх суток. Пойдёмте, я помогу, вы прилягте, а я пойду врачу скажу.

– А, где Анюта?

– Анюта? Какая Анюта?

– Анна Петровна, моя старшая сестра!

– А, сестра… – девушка замешкалась. – Доктор знает, он вам потом скажет. Ложитесь.

Через несколько минут в палату зашёл врач, черноглазый мужчина лет тридцати-тридцати пяти с серьёзным лицом. Он осмотрел Марию Петровну и сказал, что дела её уже лучше и скоро можно будет выписывать.

– Доктор, медсестра сказала, что Вы знаете, где моя сестра, – Мария Петровна указала в сторону двери. – Как она? Где?

Врач изменился в лице, опустил глаза. Он не решался говорить правду, опасаясь ухудшения её состояния, но и не сказать, тоже было нельзя. Чем дольше и пристальнее Мария Петровна всматривалась в лицо доктора, тем больше боялась услышать ответ.

– Ваши соседи из-за штакетника увидели вас лежащей на снегу, к счастью вы не успели переохладиться, – наконец произнёс он как бы виновато. – Они вызвали скорую. Потом стали искать вашу сестру… нашли в подвале… Но врачи уже помочь не могли…

Мария Петровна закрыла лицо руками и заголосила. Врач выждал паузу в её рыданиях и добавил.

– Вы долго не приходили в себя… ваши соседи, то есть жители почти всей вашей улицы скинулись на похороны…

– Её уже похоронили?!

Доктор кивнул.

Марию Петровну выписали через две недели. Она горевала каждый день и безутешно плакала. В больнице было на душе тяжко, а дома легче не стало. Сидит дома, и кажется ей, что Анюта вышла куда-то. Потом спохватиться, вспомнит, что та уже не возвратиться и так одиноко и пусто становиться, что сил нет выдержать. Они ведь жили мирно и дружно всю жизнь, понимали друг друга с полуслова, а ссорились только в детстве. Совсем пала духом Мария Петровна, ещё больше разболелись кости и суставы. Плечи стала сутулить, голову опускать, на лице выражение постоянно угрюмо-кислое. Не радовало и не заботило то, что в её отсутствие уцелели две курицы. Она даже иной раз забывала их покормить. О них позаботилась соседка Любовь Степановна, которая и скорую вызвала и организовала похороны Анны Петровны.

Мария Петровна почему-то боялась идти к сестре на могилку и сама себя за это ругала. Чтобы избавиться от этого страха, она пошла в церковь, побеседовала со священником, заказала молебен об упокоении сестры и всех своих умерших родственников. После беседы ей немного стало легче. Прямо из церкви Мария Петровна отправилась на кладбище. Разыскала могилу и долго плакала, рассказывала сестре, как ей теперь одиноко и тоскливо.