Антон Шаманаев - Солнце на краю мира

– А в России была с тех пор?

– Нет.

Мы молчим. Как-то там сейчас в Твери, в Константиново? Колледж свой я не навещал вообще ни разу. От кого-то слышал, что его планируют то ли перестраивать, то ли расширять. Съездить бы туда, пока не вырубили наш любимый парк со столетним дубом…

– А ты почему пошел в ПАК? – спрашивает Дженнифер.

Я как следует отхлебываю глинтвейна, прежде чем начать.

– У меня отец работал в спецназе полиции и в ПАК… Я его почти не помню, он погиб вскоре после моего рождения. Спецоперация в Леванте, зачищали крупный лагерь террористов. Там много бойцов полегло… Мне мать про него рассказывала. В доме было много его распечатанных фотографий, награды, кое-какое обмундирование. Я в детстве очень интересовался военными, детская мечта была стать агентом и отомстить за отца. Потом это прошло. В молодости увлекся криптографией, что гораздо больше подходило для удачной карьеры, нежели военная служба. Так мне, по крайней мере, казалось. Но окончательным поводом стала Мари: она отправила меня лесом в первый раз, заявив, что ей нужен военный, настоящий Д’Артаньян, а не рохля, ну и далее по списку… Не знаю, был ли я в самом деле рохлей, но меня задело до глубины души. Плюс, у детской мечты открылось второе дыхание. Долго я не думал, волевым решением поступил на службу в ПАК сразу после колледжа.

Дженнифер слушает с большим интересом.

– И Мари тебя дождалась?

– Нет, вряд ли она меня ждала… Но когда я вернулся, загорелый, здоровенный, с деньгами – она тут же бросила своего тогдашнего ухажера, и все между нами было решено.

Дженнифер выпрямилась и глядит восхищенно.

– Ну вообще! Вот это история! – хлопает она меня по коленке. – Хоть на плакат в приемке ПАК вешай!

– Почему? – я невольно конфужусь. – У нас полно ребят было, которые после службы возвращались к своим пассиям, будучи ими отвергнуты. Не у всех, конечно, во второй раз складывалось, но мне повезло.

– Еще ведь момент, что ты бросил работу ученого… Поэтому ты потом ушел в Gateway?

– Да нет… То есть в какой-то мере да… Наука меня всегда интересовала, я поэтому стал в ПАК аналитиком. Не наука, конечно, но, в общем, труд интеллектуальный… Детские мечты давно развеялись. Когда я уходил в Gateway, тому были абсолютно прозаические причины. Злободневные. В Штабе тогда ввели балльную систему и урезали зарплату аналитикам. Я и без того утратил интерес, а тут и часть дохода потерял… А Деев с полгода как свалил в Gateway и рассказывал по вечерам воодушевляющие истории, как им там свободно и интересно живется. Это было спонтанное решение из серии «А почему бы и нет?». Лишь постфактум я его аргументировал давним своим интересом к физике. Дескать, возродил первое направление карьеры, когда второе зашло в тупик.

– Ох уж этот Деев, – смеется Дженнифер, – Он всегда был таким… буйным?

– Да ты что, – машу я рукой, – раньше был вообще ненормальный! Сейчас более-менее остепенился…

– Это, по-твоему – остепенился? Н-да… А расскажи какую-нибудь историю, что он вытворял, когда ты только пришел в Gateway? – просит она азартно.

Нечего там рассказывать… Каждый вечер были сальности, по пятницам – бар, обсуждение телок и Рустема; затем – ночной клуб и социальные приключения. Деев этим своим багажом втайне гордится, а вот другие участники – по-разному.

– Все истории слишком известны в узких кругах, чтобы их рассказывать, – отшучиваюсь я.

– Ну вот, как всегда… – дует губки. – А бывали у Деева подвиги, где не замешаны женщины?

– Сложно, – размышляю я. – У Деева кругом бабы, и шалит он в основном с ними… Разве что был безобидный случай с левым литием, который нам приходилось добывать для первых искривителей… Но, по-моему, тебе будет скучно.

– Нисколько! Ты же обделил меня подробностями ваших мутных историй, – говорит она с хитрецой. – Да не делай такое лицо, я шучу… Не нужны мне детали, касающиеся одного тебя и компетентных органов, – подражает она манере полисмена. – Меня интересует романтическая сторона, приключения…

Я сдаюсь и рассказываю про то, как Деев с Эджвортом добывали литий на какой-то фабрике, ночью, за наличку кладовщику. Большого секрета тут нет, все фигурирует в одном из тех закрытых дел, когда-то имевших дежурный гриф «C». Было это километрах в пятистах от Стратоса, и двум младым повесам пришлось на деевском оверкаре под утро проходить посты дорожной полиции, у коей, разумеется, возникали к ним разные вопросы. Чтобы направить вопросы в безопасное русло, Эджворт прикидывался в стельку пьяным и мило буянил. Полицейские, ясен пень, охотно проверяли на алкоголь Деева, который сидел за рулем и был совершенно трезв. На этом злоключения заканчивались, и они ехали дальше. Лишь раз сонный и мрачный полицейский обиделся на такой облом и попросил открыть багажник, где под дном был спрятан литий. Когда они заподозрили, что инспектор попросит поднять дно, Эджворт сделал угрожающе зеленую рожу («Господин полицейский, при всем уважении, я сейчас сблюю!»). Деев поспешно закрыл багажник и оттащил того к обочине. Засим инспектор с отвращением отпустил их восвояси.