Вадим Шефнер - Дворец на троих, или Признание холостяка

Вскоре началась империалистическая война. Я считал, что человек с таким великим даром обязан беречь себя как зеницу ока и не должен рисковать собой в сражениях. Поэтому, когда мне прислали повестку с приказанием явиться в часть для отбытия на фронт, я направился в военное министерство и предложил оставить меня дома, в Петербурге, за что обещал ежедневно создавать для действующей армии сто шестидюймовых пушек с полным боекомплектом к ним. Таким образом я бы заменил собой несколько заводов и, взамен одного себя, дал бы возможность мобилизовать в армию несколько тысяч человек, занятых в военной промышленности. Но мое предложение было выслушано с недоумением, а затем меня просто выгнали на улицу, даже не дав мне продемонстрировать мои гениальные способности!

Тогда я избрал более банальный путь для избавления от воинской повинности. Я попросту сунул большие взятки военным врачам и был признан негодным к службе в армии по состоянию здоровья.

Три года мирно и счастливо провел я с любящей женой и подрастающей дочкой, а потом произошла революция, началась гражданская война и интервенция, и меня хотели призвать в Красную Армию. На этот раз врачи взятку брать не посмели, мне даже пригрозили судом за попытку тайного подкупа. Видимо, не нашел подходящего человека. Оставалось идти на войну или бежать с семьей за границу. Воевать я не хотел, так как, будучи человеком исключительным, давно уже решил не вмешиваться в дела других людей, а тем более – в их кровопролитные распри. Но я понимал, что и заграница – не мед, там меня ждут свои невзгоды и неприятности, как всех непрошенных эмигрантов. И тогда я избрал третий путь.

Я решил уйти от людей, от их суеты, от их войн и революций – и вот создал этот тайный подземный дворец. Здесь мы живем как боги, ни в чем не зависим от людей, живем в довольстве и покое и только по радио узнаем, что у нас там, наверху, делается. Наша дочь до недавнего времени находилась у дальней родственницы в Ленинграде, но теперь, окончив школу, она тоже живет с нами… Есть у вас вопросы?

– Вопросы к вам у меня, конечно, имеются, – сказал я. – Почему это у вас такие роскошные подходы к жилой квартире – шахта выложена золотом, лестница из платины, потом идут роскошные нарядные залы, – а сама квартира без всяких драгоценностей и украшений?

– Золото, роскошные залы и весь этот подземный дворец для меня не самоцель, а просто доказательство моей гениальности и могущества, – ответил Николай Алексеевич. – Квартира моя не блещет богатством, ибо для меня достаточно сознания, что я благодаря своему великому дару богаче всех людей на свете. Кроме того… жена моя утверждает, что она себя лучше чувствует в квартире, свободной от излишней роскоши.

– А не бывает вам здесь, в земле, скучновато? – осторожно спросил я.

– Я не в земле, а под землей, – с какой-то обидой ответил мой собеседник.

– В земле – мертвые, а я жив и здоров и многих переживу! И мне здесь ничуть не «скучновато» – здесь я могу иметь все, что захочу. Здесь я сам себе хозяин!

– А не хочется ли вам иногда использовать свой гениальный талант для пользы всех людей? – задал я щекотливый вопрос.

– Я мог бы принести людям много зла, но я этого не делаю, а это не так уж мало, – сухо ответил Николай Алексеевич. – Я держу нейтралитет.

Я понял, что наша беседа накоротке подходит к концу, и в заключение сказал, что мне неудобно такого гениального человека, как он, называть просто по имени-отчеству.

– Нет ли у вас какого-нибудь звания? Может, вы профессор?

– Далеко всем профессорам мира до меня, – с улыбкой ответил Николай Алексеевич. – Знаете, жена моя в шутку иногда называет меня Творителем. Можете и вы именовать меня так, если это вас устраивает.

Мне понравилось это наименование. Только я не знал, как его употреблять: с «товарищем» или с «гражданином». С одной стороны, Творитель был вроде бы буржуем – ведь он лично владел подземным дворцом. Но, с другой стороны, он не извлекал из этого дворца доходов и не держал прислуги. К тому же он не приобрел этот дворец на нетрудовые доходы, а построил его своим личным трудом, без эксплуатации наемной рабсилы. Выходит, он был как бы кустарем-одиночкой и вреда никому не приносил. Но, с другой стороны, он и пользы никому не приносил, а в прошлом, если смело смотреть в лицо фактам, был дезертиром. Поэтому я решил, что товарищем его называть не стоит, и в дальнейшем стал обращаться к нему так: гражданин Творитель.