Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Все то относительное удовольствие, которое может доставить неподчинение властям, не стоит и лишнего месяца на Фиорине, не говоря уж о двух-трех годах. Это понимали даже самые отупевшие заключенные. Поэтому на Фиорине не было не только мятежей, но и хотя бы одного случая неподчинения Эндрюзу. Чтобы выжить и, что еще важней, вернуться домой живым, на этой планете следовало выполнять все требования властей. Возможно, заключенные и были чем-то недовольны, но вели себя смирно.

Эрон оглядел кучку переговаривавшихся людей и нетерпеливо повысил голос:

— Ну ладно, ладно. Перестаньте болтать, подтягивайтесь поближе и давайте начинать. Согласны? Возражений нет. Прошу вас, мистер Диллон.

Диллон сделал шаг вперед. В среде заключенных он был признанным вожаком и не только из-за своего внушительного вида и недюжинной силы. По традиции — больше для виду, чем по необходимости, — он носил очки без оправы, предпочитая их контактным линзам. О том, чтобы исправить зрение путем трансплантации, на Фиорине не приходилось и мечтать: едва ли Компания станет тратить время и деньги на заключенных. Впрочем, Диллона такая ситуация вполне устраивала. Его очки были своего рода семейной реликвией — они не раз передавались из поколения в поколение и все же каким-то чудом уцелели.

Свисавший с остриженной головы Диллона узкий чуб при ходьбе немного покачивался. Диллон тратил немало времени и сил на регулярный уход за этим украшением и его избавление от вездесущих насекомых Фиорины, но стойко терпел все неудобства ради того, чтобы содержать в порядке чуб как символ своей индивидуальности.

Диллон громко прокашлялся и начал: — Господи, дай нам силы, чтобы все претерпеть. Сознаем, что мы всего лишь жалкие грешники, находящиеся во власти разгневанного Бога. Да не разорвется вечный круг… пока не наступит назначенный день. Аминь.

Молитва была очень короткой, но и этого было вполне достаточно. Каждый заключенный поднял правую руку со сжатым кулаком и медленно ее опустил. Этот ритуальный жест означал не вызов, а покорность и смирение. На Фиорине неповиновение не давало никаких преимуществ, оно грозило лишь исключением из сообщества заключенных, а иногда и преждевременным уходом из жизни.

Если в своем неповиновении заключенный заходил слишком далеко, Эндрюз мог выгнать его из комплекса. Так он иногда и делал, причем почти безнаказанно. Здесь некому было возражать, контролировать действия начальника колонии или сомневаться в их справедливости. Не было здесь и судебных следователей, которые стали бы выяснять причины смерти того или иного заключенного. На Фиорине Эндрюз выносил приговор, и он же приводил его в исполнение. Жизнь заключенных стала бы совсем невыносимой, если бы не тот факт, что, несмотря на тяжелый характер, Эндрюз был справедливым человеком. Заключенные считали, что в этом им просто повезло. Ведь могло быть и иначе.

Эндрюз оглядел своих подопечных. Каждого из них он знал очень хорошо, намного лучше, чем ему хотелось бы — будь у него выбор. Он знал их достоинства и недостатки, пристрастия, антипатии и грешки, все подробности их личных дел. Одни были настоящими подонками, другие просто не смогли найти себе место в обществе. Были и всякого рода промежуточные варианты.

Эндрюз со значением прокашлялся.

— Благодарю вас, джентльмены. О том, что произошло сегодня ранним утром, было много разговоров, большей частью слишком фривольных. Поэтому я рассматриваю наше собрание как способ регулирования нелепых слухов.

А факты таковы. Как некоторые из вас уже знают, во время утренней вахты, точнее в 6.00 утра, при посадке потерпел аварию аварийно-спасательный шлюп модели 337. Из его экипажа один человек остался в живых, а двое погибли. Там же находился андроид, однако его состояние не дает ни малейшей надежды на восстановление. — Эндрюз немного помолчал, как бы предоставляя слушателям возможность переварить информацию. — В живых осталась женщина.

Аудитория оживленно загудела. Эндрюз внимательно прислушивался, стараясь оценить реакцию собравшихся. Пока все шло неплохо… Пока.

Один из заключенных, Морс, перегнулся через перила. Ему не было еще и тридцати, но выглядел он намного старше своих лет. Фиорина быстро старила своих невольных обитателей. Морс щеголял золотыми зубами — одним из побочных следствий какой-то его антиобщественной деятельности. Золото было выбрано из эстетических соображений. Морс казался чрезмерно взвинченным и раздраженным. Впрочем, таким он был всегда.