Владимир Калашников - Летописи Нэпэла

Но самый главный подарок будущей супруге сделал Нэпэл. Столице Империи было решено дать второе, главное имя, Арнаград. Оно будет использоваться вместе с прежним названием. Прежнее будет указываться в скобочках после нового во всех документах и летописях. Восторженные жители Империи клятвенно пообещали упоминая столицу, использовать только её новое имя.

Внутри собора мужчина в чёрном бронеплаще поверх чёрного мундира и женщина в ослепительно белом платье стояли у алтаря, взявшись за руки. Мужчина в чёрной военной форме штурмовиков, с золотыми и серебряными нашивками и шитьём, с положенными мёртвыми головами, скрещёнными мечами, крыльями, рубиновыми черепами. По поднятому вороту бронеплаща идёт вышитый золотом узор, — сложное переплетение трав и древних символов, какое можно увидеть под ногами, если подняться весной на вершину Плоских гор, где дикие травы наползают на каменные плиты, лежащие с незапамятных времён. Женщина в шёлковом пышном платье, с бриллиантовыми звёздами на запястьях, тонкие платиновые нити сеточкой покрывают юбку, обтягивают корсет, в который вставлены серебряные чашечки, с гравировкой в виде драконов, летящих над морем. От чашечек к жемчужному ожерелью поднимается полупрозрачная вуаль, плотно обтягивающая грудь и шею. На голове женщины серебряный венец, украшенный огромным опалом.

Священник в длинном чёрном балахоне с улыбкой качнул головой, показывая, что пора начинать. Нэпэл обернулся к друзьям. Сэйпог и Прагэр, Экситон, Бэк Гроу и Чёрный Сапожок, — все в парадной форме, и с наградами, и даже Бэк одела новый оранжевый комбинезон, — все с улыбкой закивали ему.

Нэпэл достал из кармана плаща маленькую красную коробочку в виде сердца и открыв, осторожно извлёк обручальное колечко — словно хрупкий стебелёк ранней травки, скрутившийся от повторных морозов, и чудом удерживающий сверкающий камешек. Взяв любимую за ручку, он подносил руку с кольцом к её пальцу…

…Когда на балконе возникла чёрная фигура. Краем глаза Нэпэл заметил человека в чёрном и время приостановило свой бег, замороженное ледяным дыханием ужаса. Нэпэл потянулся к штурмовому автомату на боку, так медленно… Время не стало послушным, как бывало в бою, не желало ускоряться.

Выхватив «Тайфун», Император выбросил руку вверх и вбок, вдавливая курок. Поздно, слишком поздно, — щелчок арбалета раздался долю секунды назад, и тугая тетива выбросила стрелу к ним. Нэпэл инстинктивно заслонил собой любимую, и ещё не зная, в кого летит стрела, ожидал, когда наконечник пронзит его чёрный мундир, заливая серебрянные нашивки кровью. Ожидал этого с надеждой, и даже хотел — чтобы стрела вошла в его тело, не поразила его единственную любовь.

Лица гостей исказились, люди стали выхватывать оружие. Сэйпог выдернул пистолет, Прагэр извлёк из складок плаща пулемёт. Экситон выбросил из рукавов прямо в ладони длинные пистолеты, начав стрелять ещё когда они были скрыты под тканью. Скорострельный полуавтомат агента Гроу заверещал, изрыгая десятки пуль. Безоружная Чёрный Сапожок опустилась на пол, чтобы не мешать в перестрелке, прильнула к колену любимого, спрятав лицо. Священник занёс одну руку над священной книгой, а другую поднял, будто собираясь начертить охранный символ.

…Стрела вонзается под её левую грудь и девушка падает. Нэпэл разворачивается, подхватывает на руки, — так медленно она оседает, сама не веря в свою смерть. Не хочет в это верить и Император. Держа любимую на одной руке, он стреляет во врага, будто это теперь важно. И его жизнь теперь потеряна, — потому что без любимой, без милой Арнушки жить невозможно. Нэпэл не хочет признавать пришествия смерти, и мстит врагу, убившему сегодня одним выстрелом сразу двоих.

Стреляют все — Сэйпог, Прагэр, Экситон, Бэк Гроу. Враг падает замертво, его бронеплащ разорван пулями в серебристые клочья, и свинцовый ветер колышет их, обрывая как листья с потрёпанной кроны, унося прочь. Тело стало легче на несколько килограмм за счёт вырванной свинцовыми конусами плоти. Враг упал, но люди продолжают стрелять — чтобы хоть так изгнать отчаяние, что он принёс им в такой день. Руки, сжимающие рукояти, белы от напряжения. Лица ожесточены, кто-то кричит от злобы. У Экситона между губ струится кровавый ручеёк, это лопнули дёсны, так крепко сжал он зубы, — а если бы не сделал этого, лопнуло бы и сердце, от дикого крика.

Пули разнесли перила балкона, каменная пыль поднимается от плит, в которые ударяются металлические капли. Угол балкона отваливается, но тело не падает, оно отодвинуто ураганным огнём к стене. Теперь труп так измягчён свинцом, что каждый раз как пуля входит в плоть, поднимается облачко кровавого тумана.