Дэн Симмонс - Полый человек

Пятно продолжало говорить и ласковым тоном задавать вопросы, но Бремен отвернулся к белой стене и закрыл глаза.

Свое короткое путешествие он совершил ранним утром, когда коридоры были темными и пустыми. Тишину лишь изредка нарушали шуршание юбок дежурной медсестры и стоны пациентов. Он двигался медленно, время от времени хватаясь за поручни на стене. Дважды ему приходилось прятаться в темных палатах, когда впереди раздавался тихий скрип резиновых подошв на ногах медсестер. Лестницу он преодолел с трудом: несколько раз наваливался всем телом на металлические перила и ждал, пока исчезнут черные пятна перед глазами.

Робби остался в той же палате, где раньше лежал Бремен, но теперь мальчик был один, если не считать аппаратов жизнеобеспечения, окружавших его, словно стая черных ворон. На мониторах мигали разноцветные огоньки, в полутьме молча мерцали светодиодные дисплеи. Усохшее тело, от которого неприятно пахло, свернулось в позе зародыша, запястья были вывернуты под неестественным углом, а пальцы распластаны на мокрой от пота простыне. Лицо Робби было повернуто вверх, невидящие глаза полуоткрыты. Разбитые губы трепетали, когда он судорожно втягивал в себя воздух.

Джереми понял, что мальчик умирает.

Он сел на край кровати. Его била дрожь. Густая темнота ночи казалась почти осязаемой. Где-то снаружи по пустым улицам эхом разнеслась сирена – и снова все смолкло. Из коридора донесся бой часов, а потом – чьи-то удаляющиеся шаги.

Бремен ласково погладил щеку Робби. Она была теплой и мягкой.

Я могу попробовать еще раз. Вернуться к ним в пустыню в мире Робби. Быть с ними до конца.

Джереми почти благоговейно коснулся спутанных волос на макушке мальчика. Пальцы у него дрожали.

Я могу попробовать спасти их. Позволь мне вернуться к ним.

Он вздохнул, но вздох превратился в сдавленный стон. Его ладонь обхватила голову Робби, словно благословляя. Пойдешь со мной? Как волновые фронты, запертые в моем мозгу? Поместишь их в склеп, как я поместил Гейл? Пронесешь их через мою жизнь как бездушного, незрячего и немого гомункула… в ожидании, когда еще одно чудо, подобное Робби, предложит нам дом?

Внезапно щеки Бремена стали мокрыми, и он смахнул тыльной стороной ладони слезы, мешавшие ему видеть. Прямые черные волосы Робби нелепыми пучками торчали у него между пальцев. Мужчина посмотрел на сбившуюся набок подушку. Он мог бы все закончить прямо здесь, сейчас, чтобы два человека, которых он любил, больше не томились в умирающей пустыне. Волновые фронты рушатся, когда исчезают вероятности. Смерть синусоидальных волн и их грациозного танца . Можно подойти к окну и через секунду присоединиться к ним.

В памяти Бремена вдруг всплыли строки стихотворения, которое Гейл прочла ему много лет назад, еще до того, как они поженились. Он не мог вспомнить имени поэта… Может, Йейтс. Память сохранила только отрывок:

Бремен последний раз коснулся щеки Робби, что-то прошептал, обращаясь к ним обоим, и вышел из палаты.

Дорога из Сент-Луиса до Восточного побережья на позаимствованном у интерна «Вольво» заняла три дня и три ночи. Бремен часто останавливался в местах для отдыха вдоль автострады, слишком уставший, чтобы продолжать путь, и слишком взбудораженный, чтобы заснуть. В кошельке Брэдли, шкафчик которого он открыл, оказалось всего триста долларов, но этого с лихвой хватило на бензин. Еду Джереми в пути не покупал.

В этот предрассветный час мост Бенджамина Франклина на выезде из Филадельфии был почти пуст, как и двухполосное шоссе, пересекавшее Нью-Джерси. Время от времени Бремен немного опускал ментальный щит, но каждый раз морщился и снова поднимал его, защищаясь от рева нейрошума, который обрушивался на него.

Еще рано.

Стараясь не обращать внимания на головную боль, он сосредоточился на дороге, изредка поглядывая на бардачок, где лежал замотанный тряпкой сверток. Это произошло на стоянке где-то в Индиане… или в Огайо… когда рядом с ним остановился пикап, из которого вышел и направился к туалетам маленький человечек с землистым лицом. Джереми поморщился, почувствовав волну злобы и подозрительности, исходившую от него, но улыбнулся, когда тот скрылся из виду.