Дэн Симмонс - Полый человек

Гейл закрывает глаза и показывает ему все, что было скрыто за твердой опухолью его тайны.

Страх уродства. Ребенок мог родиться ненормальным. Страх рождения умственно отсталого ребенка. Страх рождения ребенка без телепатических способностей, который всегда будет чужим для них обоих. Страх рождения ребенка с телепатическими способностями, который сойдет с ума от их взрослых мыслей, обрушившихся на сознание новорожденного.

Страх рождения нормального ребенка, который нарушит идеальный баланс их с Гейл взаимоотношений.

Страх, что придется делить ее с ребенком.

Страх потерять ее.

Страх потерять себя.

Его снова трясет, и он снова хватается за лежащее на песке одеяло, но теперь это не помогает. Джереми кажется, что от стыда и ужаса он лишится чувств. Жена обнимает его и не убирает руку, пока он не приходит в себя.

Гейл, милая моя, мне так жаль! Так жаль…

Ее слова проникают не просто в сознание Джереми, а куда-то глубже.

Я знаю. Знаю .

Они засыпают здесь, в тени дюн. Джернисавьен ловит кузнечиков, а ветер все усиливается, теребит высокую траву. Джереми снятся сны, которые смешиваются со снами Гейл, и впервые ни в тех, ни в других нет и намека на боль.

Джереми выходит в прохладный вечерний воздух фруктового сада и пытается поговорить с Богом.

– Робби? – шепчет он, но собственный голос в тишине сумерек кажется ему громким. Робби? Ты здесь?

Восточный склон холма окончательно погрузился во тьму. На небе ни облачка. Цвет постепенно покидает мир, и все предметы приобретают разные оттенки серого. Бремен умолкает, оглядывается на дом, где на кухне при свете керосиновой лампы Гейл готовит ужин. Он чувствует тонкий луч телепатической связи: она слушает.

Робби? Ты меня слышишь? Давай поговорим.

Из амбара доносится хлопанье воробьиных крыльев, и Джереми вздрагивает от неожиданности. Потом он улыбается, качает головой, хватается за нижнюю ветку вишни и опирается на нее, положив подбородок на тыльную сторону ладоней. В низине у ручья уже совсем темно, и становятся видны мерцающие светлячки. Все это из наших воспоминаний? Наш взгляд на мир? – спрашивает Джереми.

Тишина… только стрекот насекомых и тихое журчание ручья. Среди темных геометрических узоров ветвей зажигаются первые звезды.

– Робби, – вслух говорит Джереми, – если хочешь поговорить с нами, мы будем рады. – Это лишь часть правды, но Бремен и не пытается это скрыть. Не отрицает он и серьезный вопрос, кроющийся глубоко внутри, словно разлом земной коры после землетрясения: Что делать, когда Бог, созданный тобой, умирает?

Джереми стоит в саду, пока не наступает ночь – опираясь на ветку, он наблюдает за появляющимися на небе звездами и тщетно ждет голоса. Наконец Гейл зовет его, и он возвращается в дом ужинать.

– Кажется, – говорит Гейл, когда они пьют кофе, – я знаю, почему Джейкоб убил себя.

Джереми аккуратно ставит чашку на стол и терпеливо ждет, пока поток ее мыслей оформится в слова.

– Думаю, это как-то связано с нашим разговором в тот вечер в ресторане «Дурган Парк», после МРТ-сканирования.

Бремен помнит ужин и основную часть разговора, но сверяет свои воспоминания с воспоминаниями Гейл.

Джантация , – подсказывает она.

– Джантация? Что это?

Помнишь, мы с Джейкобом говорили о романе Альфреда Бестера «Звезды – моя цель»?

Джереми качает головой, и Гейл посылает ему свои воспоминания.

Фантастика? – уточняет он.

Научная фантастика , – по привычке поправляет его жена.

Он пытается вспомнить.

Да, кажется. Выяснилось, что вы оба любите фантастику. Но какое отношение «джантация» имеет к… Там было что-то о телепортации, вроде «телепортируй меня, Скотти», так?

Гейл относит тарелки к раковине и моет их, а потом прислоняется к разделочному столу и скрещивает руки на груди.

– Нет. – Тон у нее немного агрессивный, как всегда, когда она обсуждает научную фантастику или религию. – Ничего общего с «телепортируй меня, Скотти». Это история о человеке, который научился телепортировать себя…

Под «телепортацией» ты понимаешь мгновенное перемещение из одного места в другое, да, малыш? Ну, ты должна понимать, что это невозможно, поскольку ничто…

– Да, да, – продолжает Гейл, не обращая внимания на возражения мужа. – Бестер называл телепортацию личности джантацией… Но мы с Джейкобом говорили не о самой джантации, а о том, как писатель заставил людей научиться этому.