Дэн Симмонс - Полый человек

Бремен откидывается на спинку стула и отхлебывает кофе. Ладно. Я слушаю .

– Так вот, кажется, идея состояла в том, что на астероиде или где-то еще есть лаборатория, и ученые пытаются понять, могут ли люди джантироварь. Выясняется, что не могут…

Отлично . – Он отправляет жене картинку с улыбкой Чеширского Кота. – Снова превратим науку в научную фантастику, да?

– Заткнись, Джереми. Как бы то ни было, эксперименты оказались неудачными, но потом в закрытом отсеке лаборатории случился пожар или еще какая-то авария, и один техник или кто-то еще телепортировался… джантировал в безопасное место.

Если б в жизни было все так просто! – Бремен пытается блокировать воспоминания о том, как он карабкается в «холодильнике» по замерзшему трупу, а к нему приближается миз Морган с собаками и дробовиком.

Гейл сосредотачивается.

– Нет, суть в том, что способностью к джантации обладают многие люди, но использовать эту способность может только один из тысячи, причем только в случае реальной угрозы для жизни. И тогда ученые начали экспериментировать…

Джереми видит, что это были за эксперименты.

Боже милосердный! Они приставляли заряженный пистолет к голове испытуемого и спускали курок после того, как сообщали ему, что джантация – единственный способ спастись? Национальная академия наук не одобрила бы такой методологии, малыш.

Гейл качает головой.

Мы с Джейкобом говорили о том, что некоторые вещи получаются только в отчаянной ситуации, вроде этой. Потом он начал рассуждать о волнах вероятности и деревьях Эверетта, и я потеряла нить. Но помню его слова о том, что это похоже на квинтэссенцию эксперимента с двумя щелями. Вот почему я так заинтересовалась, когда по дороге домой, в поезде, мы заговорили об… альтернативной реальности… и обо всем таком…

Джереми порывисто встает, и его стул со стуком опрокидывается на пол. Он этого не замечает.

– Боже мой, малыш, Джейкоб не покончил с собой от отчаяния! Он пытался джантировать.

Но ты сказал, что телепортация невозможна.

– Не телепортация… – Бремен в волнении расхаживает по кухне, потирая щеку, а потом роется в ящике стола, находит авторучку, поднимает стул, придвигает его к жене, садится и начинает рисовать на салфетке. – Помнишь эту диаграмму? Я показывал ее тебе, когда в первый раз проанализировал данные Джейкоба.

Гейл смотрит на схематичный рисунок ветвистого дерева.

Нет, я… Ах да, конечно, идея параллельного мира, которой увлеклись некоторые математики! Я еще сказала тебе, что в научной фантастике она встречается давно.

– Это не параллельные миры. – Джереми продолжает рисовать новые ветви дерева. – Это варианты вероятности, которые вывел Хью Эверетт в пятидесятых, чтобы дать рациональное объяснение копенгагенской интерпретации. Понимаешь, если провести эксперимент с двумя щелями и посмотреть на него с точки зрения Эверетта, не трогая все эти квантово-механические парадоксы, то все отдельные элементы суперпозиции состояний подчиняются волновому уравнению, с полной интерференцией с реальностью остальных элементов… – Рядом с деревом он начинает писать формулы.

Эй! Погоди, – протестует Гейл. – Не спеши. Думай словами.

Ее муж откладывает авторучку и снова трет щеку.

– Джейкоб писал мне о своей теории разветвляющейся реальности…

Вроде твоей волны вероятности? О том, что мы все подобны серферам на гребне одной и той же волны, потому что наши мозги рушат одни и те же волновые фронты, так?

– Да. Это была моя интерпретация. Всего лишь теория, объяснявшая, почему разные голографические волновые фронты… разные сознания… видят одну и ту же реальность. Другими словами, меня интересовало, почему мы все видим одну и ту же частицу или волну, проходящую через одну и ту же щель. Но я исследовал микромир, а Джейкоба интересовал макро…

Моисей, Ганди, Иисус и Ньютон , – подсказывает Гейл, пробираясь через путаницу его мыслей. – Эйнштейн, Фрейд и Будда .

– Да. – Джереми продолжает заполнять салфетку уравнениями, но делает это автоматически. – Джейкоб считал, что в нашей истории было несколько человек… Он называл их людьми с абсолютной восприимчивостью… Несколько человек, чье новое видение физических, нравственных или любых других законов было таким всеобъемлющим и мощным, что они вызывали сдвиг парадигмы для всей человеческой расы.

Но мы знаем, что сдвиг парадигмы приходит вместе с грандиозными, новыми идеями, Джереми.