Алексей Смирнов - Опята. Роман

Тут нашелся Амбигуус-младший:

– Назначьте встречу в ресторане! – воскликнул он. – Большой человек посидит в сторонке. А двойник на халяву нажрется и бесследно растает.

– Это, молодой человек, неплохая мысль, – задумчиво произнес окулист. – Он постоянно обедает в одном частном кафе, которое и рестораном-то оскорбить совестно. И если воспользоваться обеденным часом… бизнес-ланчем…

– Ну, и по рукам тогда, – отрезал Гастрыч, преображая украденный замысел в собственную инициативу. – Договаривайтесь о месте и времени. Мне понравилось ходить на стрелки.

– Нет, – усмехнулся Извлекунов. – На вас… на тебя ему и смотреть-то будет тошно. Мы попросим… Господин Кушаньев, как вы насчет того, чтобы покушать?

Жена педиатра пихнула того локтем:

– Соглашайся, – шепнула она. – Дома готовить не придется.

– Дура, – шепотом отозвался тот. – Это же будет мой дублер. – Громко же он ответил: – Я всегда согласен поучаствовать и помочь – тем более что до сих пор моя лепта была весьма и весьма скромной.

– Отлично, – обрадовался Извлекунов, – я сейчас же свяжусь и договорюсь.

Чернявый и неприятный коротышка, он еще ярче выглядел так, точно его самого достали пинцетом из какого-то непотребного места. Он ощущал, что его превосходство над Гастрычем начинает приобретать офтальмологически зримые очертания.

Не зная, чем возразить, Гастрыч пробормотал:

– Пошли в огород, посмотрим, как там делишки.

Огород был всеобщим любимцем; его называли то пашней, то грядочкой, и даже знаменитой Земляничной Поляной в честь фильма Бергмана, который когда-то смотрели Крышин и Ключевой, но ничего не помнили, кроме какой-то лошади: она почему-то их отвлекала и мешала целоваться в заднем ряду маленького кинотеатра, что на окраине. К тому же, то один, то второй постоянно становился на колени, спиной к экрану.

…Перед входом пришлось надеть ватно-марлевые повязки: запах становился нестерпимым и уголовно наказуемым.

Грибы росли, как на дрожжах. Щедро удобренные, они уже отчетливо белели круглыми шариками шляп, целиком занимая посевную площадь.

18. Пищевой полигон

В тот самый день и час, когда Гамлет и метрдотель потрясенно стояли над опустевшим стулом и настольными объедками, зал не был пуст.

За лучшим столиком, подальше от эстрады, но так, чтобы все вокруг было видно, сидел не большой, а удивительно невзрачный, сказочный человечек: весь скрюченный – скрюченные ручки, скрюченные ножки, да и дорожка, по которой он имел обыкновение ходить, была кривой – как и глаз, упомянутый Извлекуновым.

Потому что Извлекунов не зашил, как похвалялся, глазное яблоко, а вынул его напрочь, да и то не сам. Он просто помогал, то есть ассистировал во время сложной операции по извлечению пули, по странной случайности попавшей в тот самый глаз и засевшей неглубоко, не затронув важные нервные центры. Пуля была уже на излете, потому что специально нанятый снайпер целился издалека. Параллельно – но уже в другом месте – шла вторая операция: отловленному второразрядному снайперу, прикованному к трубе парового отопления, старательно зашивали естественные отверстия тела

Человечек был одноглазый и носил повязку, но пока, не зная оранжереи, не ватно-марлевую, а лишь бархатистую черную, да на глазнице.

«Кореш ему знатно зашил», – усмехнулся Гастрыч, расположившийся за соседним столиком. Он ел салат и запивал его Абсолютом. Пиршество оплатил человечек, для которого эти деньги были плевыми. Вообще, он напоминал паучка. Многие могущественные люди, если успевают дожить, превращаются в таких вот с виду нумизматов-библиофилов.

«Мне всегда казалось, что Человек-Паук выглядит немного иначе», – в душе насмехался Гастрыч. Он, как обычно, подозревал подвох, и впоследствии не ошибся. Амбигуус-младший, сидевший напротив, тоже считал, что Спайдермен – это что-то другое.

Здоровым глазом человечек, науськиваемый Извлекуновым, внимательно наблюдал за представлением, устроенным свежеизготовленным двойником Кушаньева.

– Я пока не улавливаю сути, – ровным голосом заметил могущественный соглядатай.

– Сейчас уловите, – клятвенно заверил его окулист.

Человечек положил себе в неожиданно широко разверзшийся рот маринованный грибок.

– Замечательные грибки, рекомендую.

– Грибки? – при этом слове доктор Извлекунов ужаснулся, решив, что собеседнику давно все известно, и он тянет время, после чего – из тех или иных соображений – прикроет их лавочку, еще не столь широко разгулявшуюся, как уголовный рот.