Олег Котенко - Божественная игра

Через минуту полдень. Пора. Пат поднимается по трапу первым, Брюс по привычке идет за ним следом, но Пат отталкивает своего «второго» и пропускает меня. Зря он так, потихоньку надо было… Но Брюс, вроде, и ухом не ведет. Он что, и вправду такой кретин? Приходит новый человек и первый пилот уже ставит его на трап вперед тебя, что тебе думать?.. Оказывается, ничего.

Рубка «Барса» невелика. Можно даже сказать, тесна. В ней с трудом умещаются два кресла и приборная панель, оставляя немного места для передвижения — большую часть рубки занимает громоздкая установка «трансфер». Вот — один из памятников прогрессу! Электроника, способная исказить пространство! То есть, пространство уже искажено в достаточной мере, нужно только воспользоваться этим. Черные дыры — феномен, открытый в двадцатом веке, теперь мы используем его для прыжков через миллионы световых лет. Мы научились обгонять время, мы смогли вырваться из оковов материального. И это одно из величайших достижений. Не нужно придумывать ничего нового, все уже придумано до нас.

Люк звякнул, закрываясь. Я улегся в кресло позади двух пилотских. Интересно, для кого оно было предназначено, если и двоих на судне хватает с головой? Секунды стали тяжелы и велики, они медленно подкатывались к краю, так же медленно срывались и летели вниз и, наконец, разбивались в дребезги с гулким стуком, без звона. Одна, вторая, третья… Взревели двигатели. Задрожал корпус, крупно задрожал. Сердце трепыхнулось в груди. Только… только… только не страх, сейчас не время… Панический страх — то, что иногда настигало меня, и то, чего я боюсь больше всего в жизни. Бояться страха… Подумать только, я боюсь страха! И тут грудь сдавило невидимой чугунной плитой. Каждый вдох давался тяжело, с потом, с хрипом, со слезами из выкаченных глаз.

— Спокойно, Майк, — просипел впереди Пат, — не паникуй, дыши нормально…

Рев двигателей сменился гулом в ушах. И пришло то самое неповторимое ощущение, которое некоторым кажется мукой, а некоторым доставляет наслаждение. Давящая тяжесть исчезла, но перед глазами заиграла настоящая радуга. Хотя, куда там той радуге — миллионы цветов складывали замысловатую картину. Абстракционизм вселенских масштабов. Мне кажется, я перестал дышать. Просто перестал. И сердце сначала гулко бухало в голове, а потом и вовсе умолкло. Но продолжалось это недолго. Черная стрела пронзила массу цвета, разлилась по телу болью, я стал приходить в себя. Глаза болели, уши болели, все болело от перегрузок. Это с непривычки, первый раз все-таки по-настоящему…

Надо мной возникло лицо Пата. Только сейчас я заметил, что оно покрыто светлой щетиной двухдневной давности.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я прикрыл веки в ответ — да, в порядке. Только в голове муть.

— Все, мы вне атмосферы? — спросил я, поднимаясь с кресла, оттолкнулся руками и медленно поднялся над обитой мягким пластиком чашей.

Невесомость. Как я ее сразу не ощутил. А ощущение потрясающее. Словно ты целиком из воздуха. Так, пожалуй, можно стать калекой, ведь никаких усилий не прикладываешь, чтобы двинуться.

Пат с Брюсом натягивали поверх одежды комбинезоны из толстой черной ткани. Пат протянул и мне такой.

— На, — сказал, — одень, без этого тут нельзя.

А, в Академии нам рассказывали о таких и даже показали один, правда, довольно старый, уже списанный. Они не из обычной ткани, даже такое простое движение как сгибание и разгибание руки требует некоторых усилий. Чтобы мышцы не атрофировались.

Корпус здорово тряхнуло — отделился носитель. Он в свою очередь развалится на несколько частей, покружит немного на орбите, приближаясь к Земле, и, наконец, рухнет в голубую бездну. Бездну холодного огня. В то же мгновение щелкнули и открылись заслонки на иллюминаторах, остались только светофильтры. Огромный шар, окутанный прозрачной дымкой, — Земля. Удивительно похожа на карты в атласах. И такая близкая… Вот она, высунь руку из иллюминатора и дотронешься до треугольной Африки. И как не пытайся, невозможно осознать громадность материков и океанов — отсюда они кажутся крошечными, не больше подошвы ботинка.

Второй пилот засуетился у приборной панели, сжимая в руке растрепанную пачку таблиц с длинными рядами цифр. «Барс», как и любое нормальное судно, не имел ручного управления. Только несколько маломощных двигателей было у него, чтобы лавировать при посадке, но это все. Листки проявили острый нрав — вырвались из руки, разлетелись по всей рубке. Я поймал один — цифры разделены на группы по четыре: номера ворот, координаты. Интересно, способен ли человек запомнить все это?.. До Фауста около пятнадцати прыжков. Хотя, смотря через какие ворота — некоторые могут перебросить всего на пару световых лет, а некоторые на целую сотню. Ворота тщательно подбирались путем перебора всей базы данных, собранной за десять лет исследования космического пространства.