Олег Котенко - Божественная игра

— Ну, — начал он, — мы добились, чего хотели. Осмелюсь напомнить, что наши агенты…

— Я помню, — оборвал его Мирович, все еще находясь в прострации.

— И?

Надо сказать, Торбовский изрядно побаивался подобных встреч. Речь Посполитая теперь была крупнейшим государством в Союзе — Россия отошла к Северному Союзу. И потому обладала некоторыми льготами: право не допускать иностранцев, например. Да, Речь превратили в настоящую крепость с закрытыми для всех границами. Но Совет не возражал, пока Речь вела себя как дружественное государство. И если бы Совет знал, насколько возросла их военная сила… В общем, у Речи Посполитой были свои соображения насчет Эрзаса.

Мирович оторвал взгляд от потолка.

— Что — и? — переспросил он.

— Оплата. Работа агентов связана с риском для жизни. Поэтому…

Мирович сжал и без того узкие губы.

— Ваши агенты будут вознаграждены. Позже. Это я вам гарантирую. А теперь, если у вас больше нет ко мне…

Торбовский встал, попрощался и вышел из кабинета, сопровождаемый взглядом Мирович. Знал ли он, что двое людей, агентов Речи Посполитой были приговорены самим приказом о направлении в Эрзас и Финляндию? Наверное, нет. На столе перед Мировичем лежала толстая картонная папка с маленькой фотографией в углу и надписью «Скришевичевский П.»

Торбинский медленно шел по коридорам здания, проходя мимо массивных дверей — почти у каждой по два охранника. Достал из кармана пачку сигарет с названием на польском, вытряхнул одну.

Мирович переворачивал одну страницу за другой, скользя взглядом по листам с рукописным и печатным текстом.

Чиркнула зажигалка, взвился крохотный огонек. Торбинский затянулся. Он твердо смотрел вперед — туда, где в конце коридора светлел прямоугольник двери. Остановился на секунду, потом достал из кармана наполовину пустую пачку, скомкал и бросил…

Мирович положил трубку.

До урны было далеко, шагов двадцать — двадцать пять. Торбинский смотрел, как летит тугой комок. Время будто остановилось или нет растянулось, так лучше. Потому что все движения замедлились, звуки исчезли, кроме одного — будто капает вода. Вот, комок приближается к металлическому цилиндру. В холле нет никого, только два охранника у двери и еще один — сзади. Торбинский знал, что через мгновение горячий плевок вонзится ему в спину, и ждал этого с нетерпением. Он мог отойти в сторону, мог… но зачем?

Мирович затянулся дорогой сигарой — такая стоит не менее семидесяти, а то и ста долларов за штуку. Внизу послышался шум колес — БМВ, принадлежащий послу Генрику Торбинскому свернул за угол.

Свон в сердцах топнул ногой.

— Это ты, Ведьма! — вскричал он. — Ты с самого начала испортила мне ход!

— Как я могу повлиять на ход твоей игры? — спросила в ответ Ведьма, но в голосе ее звенели нотки ехидства.

Да, так написано в Уставе игры — невозможно повлиять на ход другого игрока. Но Ведьма ведь смогла! Как?..

— Твой ход, — сказал Свон и отвернулся.

Небо уже начало сереть — в этот предрассветный час человеческий сон наиболее крепок. Я обошел кругом низенькое строение со слепыми окошками. Там, внутри, живут наши невольные враги. И мой долг… Стены не деревянные. Жаль, можно было бы поджечь. Что же делать…

Мои размышления прервал шум — резкий и неожиданный. Хотя, возможно, я его просто не замечал. Такой шум может издавать только техника — военная техника людей. И в эту какофонию чуждых мне звуков иногда вплетался треск древесины. Деревья падают! Я вчера целый день наблюдал за заставой — не происходило ничего необычного. День начался и закончился как обычно. А вот… Стена леса расступилась. В этом месте деревья росли реже всего. Почти как в светлых южных перелесках, где невозможно заблудиться. И люди этим воспользовались. Конечно, там не было танков, но были вездеходы — самая современная военная машина, по прочности и мощи вообще ничем не уступает тому же, но обладает уникальной способностью — свободно двигаться на любой местности.

Я услышал возглас — дверь была открыта и покачивалась от ветра, а рядом стоял солдат. Он вытаращил глаза, оцепенев, хотя в сотне-другой метров ползли вездеходы.

— Саня, какого… — солдаты выскакивали один за одним, на ходу натягивая форму, но все замирали на месте, увидев меня.

Хорошо, не придется их убивать, сами друг друга перебьют. Вон, машины уже близко. Я повернулся и побежал в лес. Солдаты зашевелились, но было уже поздно — ветхий сарайчик, а следом и их импровизированный дом рухнули, подняв облака пыли и снега. Но машины ползли и ползли… Тогда я обогнал их, в несколько прыжков преодолев полторы сотни человеческих шагов. Эх, простите, деревья, но по-другому нельзя. Повалив несколько стволов, я сложил их на земле — благо, вездеходы двигались медленно. Наскоро оборвав сучья, я подхватил один ствол и, разбежавшись, вогнал его под днище. Раз. Второй вездеход удалось перевернуть. Черт, их, вроде, было больше… ну да ладно. Распахнулись люки, полезли наружу люди, ошалевшие от страха — им ведь видно было, что атаковало машины. Спасибо матушке-природе — силой меня наделила такой, что среди людей и не встретишь. Затрещали хребты — быстро управился. Потом встал в стороне, поглядел и ушел. Надо еще Медведю сказать, что, хоть и не заснет до следующей осени, может успокоится. Нет больше обидчиков.