Владислав Солоницкий - Бенкендорф любит всех нас

– Это, вообще-то, было обидно.

– Прости, ты же знаешь, как я тебя люблю.

– В чем подвох?

– Хочу колымагу. Мне колымагу – тебе год моей жизни.

Еще когда только оказался в коридоре, я заметил страстный взгляд Фрэнка. Он забавно чередовался, сменяясь пустым взором в ноль эмоций, гармонирующий с полетами в облаках. Страстный взгляд всегда выдавался прямым контактом глаза в глаза и сопровождался поливом эгоистичных и язвенных шуток, которые лишь в конце понимались как безобидные. Ведь Фрэнк сам по себе был добрым человеком. А причина его комичного поведения – некий способ отыграться за что-то из прошлого. За что? – это нам еще предстоит узнать.

– Нет-нет-нет, Фрэнк. Я здесь как раз за тем, чтобы уберечь вас от всей этой бессмыслицы.

– Колымага – это не бессмыслица. Вряд ли тебе бы понравилось изо дня в день колесить на автобусе, нюхая подмышки потных кочегаров. Я это уже отжил.

– Ну, хорошо, допустим. Вы, Фрэнк, заимели машину. Она достанется вам пустопорожним трудом. Почувствуете простоту, и в вас заиграет охота легкой добычи. Понимаете? Вы станете вызывать меня снова и снова, пока не упечетесь под крышку гроба.

– Чего ж тут непонятного? – представил он, обыгрывая руками какие-то невидимые сцены. – Хочу жить, хочу эту сраную колымагу и хочу потратить годик жизни. Всего-то. Мне больше ничего и не нужно.

– Вы неисправимы, Фрэнк. Впрочем, если у вас уверенная позиция, то я вас поддержу.

Произнося эти слова, в моей голове уже крутился козырь, который я, так или иначе, всё равно бы использовал.

– Сегодня был у прекрасной девушки, – начал я. – Она тоже моя клиентка. Ей вот-вот наступит двадцать. Ну, вы ее знаете, Фрэнк. Ее имя Ева.

– Да, этим вечером познакомился с ней на мосту. Милая мордашка.

– Она мне много о вас рассказывала. Вы ей явно понравились.

– Ей понравилась моя внешность – она еще не знает, какое ужасное чудовище обитает внутри меня. Ох, порой я и сам боюсь туда заглядывать.

– Я серьезно, Фрэнк. Она рассталась с парнем и ей, как никогда, нужна поддержка твердого плеча. Позвоните ей завтра. Лучше прямо с работы. Ева Форрестер-Скребецкая. Найдете номер в справочнике.

– Мы договорились встретиться с ней завтра. Зачем звонить?

– Глупец. Ей понравится этот жест. Просто позвоните.

Фрэнк и Ева. Я сидел в автомобиле, припаркованном на набережной левой части Цайтгарденбурга, и, омываемый непрекращающимся дождем, думал об этой сложной характерами парочке. Капли с шумом врезались в крышу и лобовое стекло, точно характеризуя те мысли, что, равно как капли, лили прямо в чашу моей черепушки, не давая расслабить ягодиц и уехать из города.

Из всех двадцати семи человек только эти двое не дали мне поставить галочки в список тех, кого мне удалось вразумить. И, знаете, мне это понравилось. Меня обдало навязчивое желание помочь этим людям. Желание держало меня за шею, не давая проглотить этот ком глупости. Казалось, я должен незамедлительно сообщить в бюро, что остаюсь в Цайтгарденбурге, и спешно снять квартиру. В какой-то момент я еще сомневался в этом, но, когда подумал о награде, присуждаемой за особые позитивные манипуляции над людьми, в очередной раз задумался и проникся. Той ночью я больше не мог отвязаться от Фрэнка и Евы. Если поначалу я лишь задал вектор для их обоюдного спасения, то теперь мне хотелось взяться за их судьбу от и до.

Да, для тех, кто не сразу догадался. Это я свел Фрэнка и Еву вместе. Они должны были встретиться на том мосту, и я этому непосредственно посодействовал. Зачем? – спросите вы. Лишь затем, чтобы помочь пьянице и брошенной бедняжке. Исходя из досье, мне казалось, что эта встреча перевернет жизнь обоих, переплетя пальцы их рук в вечерние гуляния, а затем в долгую счастливую жизнь. И когда дело уже было сделано, когда я познакомился с ними поближе, вдруг понял, что два сосуда, именуемых Фрэнком и Евой, давно заполнены всякой шершавой чепухой, выковыривать которую придется долго и нудно, если вообще выковыряешь. Тут-то я и вошел во вкус. Не хочу сказать, что получал от этого удовольствие, но под ложечкой всё равно что-то свербело, образовывая осадок в виде двух несчастных душ. Тогда-то я и решил, что не уеду из города, пока не закончу с этими недоумками. Сделаю всё, чтобы они были вместе и прожили счастливую жизнь. Потому что любил их, как не любил никого другого.

Если бы не скука оставшихся тридцати свободных минут, выпавших после ленча, вероятно, Фрэнк так и не взялся бы за справочник и не позвонил бы Еве. Возможно, без моих усилий они забыли бы друг о друге уже на следующий день, и история закончилась бы, не успев толком и начаться. Однако Фрэнк в свойственной ему манере заполонять время всякими незаурядными поступками снял трубку стационарного офисного телефона и набрал соответствующий номер. Услышав усталое и полусонное алло , он, притаившись от глаз директорского дозора, заговорил: