Борис Фрадкин - Пленники пылающей бездны. Повесть

Все же он убедился, что не остается в неподвижности: его приблизило к стене. Еще немного, и он коснется ее. Ждать… ждать… А силы на исходе. Кровь стучит в висках, сердце предательски замирает. Сердце беспокоит его больше всего.

Только бы успеть! Журналы, исписанные им и Биронтом, ленты самописцев, магнитофонная проволока с записью сообщений, посланных, но так и не дошедших наверх, - все это должно попасть в руки к людям, и в этом смысл борьбы. Нужно заставить подземоход лечь на курс к земной поверхности.

Наконец стена рядом. Оставалось пуститься в обратный путь. Николай Николаевич долго примеривался, вглядывался в кресло слепнущими глазами. Решившись, оттолкнулся головой.

Как ни мало было усилие, боль в голове ослепила его. Геолог задохнулся от нее, будто глотнул неразведенной уксусной кислоты. Неимоверным напряжением удалось ему сохранить сознание, хотя потребовалось для этого собрать воедино остатки воли и сосредоточиться только на одном желании добраться до пульта.

- Еще чуточку, старина, - подбодрил он себя, - потерпи еще немного.

Расчет не оправдался, Дектярева пронесло мимо кресла к противоположной стене. Он тут же снова оттолкнулся головой - иного выхода у него все равно не было. Что это была за пытка! Николай Николаевич казался себе каким-то летающим сосудом, наполненным одной болью. Ни внутренностей, ни мозга, ничего - только боль.

И тут появилось искушение прекратить борьбу. Он знал: сразу наступит небытие, вечный покой.

Нет, он не имел права сдаваться. За его борьбой следили глаза Биронта и Чуракова, Скорюпина и Михеева. И еще десятки глаз чувствовал он на себе: Катюшины, Аркадия Семеновича, друзей из академии. Его дети и внуки ждут от него настоящей большой победы. А он столько прожил и так мало сделал.

Значит, нужно терпеть…

И еще дважды пришлось ему принять удар на голову. Не выдержав, ученый закричал, закричал громко, думая криком облегчить физические страдания. Крик эхом покатился из кабины в кабину.

Четвертая попытка увенчалась успехом. Николай Николаевич угодил в кресло, как баскетбольный мяч в сетку, и застрял в нем. Теперь требовалось повернуться, принять сидячее положение, что было далеко не простой задачей. Малейшее неосторожное движение - и его опять подымет в воздух.

Он поворачивался медленно, очень медленно. Омертвевшие руки только мешали ему, попадая то между шеей и креслом, то между туловищем и углом пульта. А паралич подбирался к сердцу. Начала терять чувствительность кожа на голове. Холодная жидкость обволакивала мозги.

Нужно было спешить, спешить!!

- Катя, - сказал он вслух. - Катя, я, кажется, не могу…

На глазах его выступили слезы. Он затих на минуту, а потом с нечеловеческим упрямством снова принялся за работу. Голова его приподнялась над пультом, глаза увидели ряды переключателей. Всего тридцать сантиметров зеркальной поверхности… Плоские лопатки переключателей рядом.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем лицо его оказалось в непосредственной близости от переключателей. Он полз к ним с величайшей осторожностью. Подведя левое плечо под корпус гравиметра и тем удерживая себя на пульте, Николай Николаевич стал разыскивать зубами нужную лопатку. Вцепившись ими в холодный кусочек пластмассы, он дал немножко успокоиться сердцу, вместе с которым вздрагивало все тело. Челюсти свело судорогой, зубы готовы были перекусить пластинку.

Дектярев начал медленно поворачивать рычажок. Голова мешала ему, мешали нос, губы. Десны так плотно прижались к направляющему пазу, вдоль которого двигалась планка, что из них потекла кровь.

Наконец раздался щелчок.

- Все! - торжествующе крикнул Дектярев. - Все…

Подземоход дрогнул, двигатель вначале вздохнул и загудел, набирая мощность. Заработали автоматы прямолинейного курса.

Зубы Николая Николаевича соскользнули с лопатки переключателя, его сбросило с пульта. Но, падая, он уже не видел, не чувствовал, что плавно опускался на потолок. Низ и верх поменялись местами. Подземоход «ПВ-313» лег на курс к земной поверхности.

Темнота сомкнулась над геологом сразу и плотно.

Однажды на рассвете жители небольшого городка Лайвертона, лежащего на краю пустыни Гибсона в Западной Австралии, были разбужены внезапными подземными толчками. В истории города до сих пор не было известно ни одного случая землетрясения. Красная песчаная пустыня, покрытая скудной, выжженной на солнце растительностью, лежала незыблемо и мертво.