Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

Симметричность до умоисступления! Симметричность до… до безумия!

Говорят, золото — царь металлов. Тогда алмаз — царь кристаллов. Адамант — «несокрушимый»… О нем говорят с придыханием: «драгоценность». По сути — крайне неуклюжее определение: «дорогая ценность»! Смешная тавтология, типа выражений «мокрая вода» или «масло масляное»… Но — впечатляет!

В природе алмаз вообще редкость. Хороший крупный, чистой воды прозрачный кристалл — редкость неимоверная! Такие кристаллы известны по именам, как царственные особы. Знатоки-ювелиры знают их в лицо, подобно тому, как киноманы знают в лицо своих кумиров… Кристаллы напоминают творческие натуры, — усмехнувшись про себя, сделал он неожиданный вывод — рождаются на свободе, но проявляются в эпохи исторических катаклизмов, при огромной температуре социальных взрывов или огромном давлении власти. Давление на свободный рост кристаллов — это своеобразная цензура Природы! В этом смысле алмаз, безусловно, сходен с талантом: талантливый человек — тоже крайняя редкость. И разве гений, по своему изначальному одиночеству в пустой человеческой породе — не такая же точно неимоверная редкость?!

Его поражало, что неживые минералы, сверкающие гранями изысканных кристаллов, обладают более высокой организованностью, чем человеческое тело, — тоже, по сути, кристалл, но зыбкий, текучий, всего с двусторонней примитивной симметрией… А ведь и человек, и травинка, и кит, и кусачий комар, как и алмаз, рубин, изумруд или гранат — состоят из одних и тех же элементов: углерода и кальция, хлора и фосфора, железа и алюминия… Природа в своем бесконечном разнообразии оказывалась удивительно экономной, по-домашнему скопидомной в своем обширном хозяйстве, именуемом Вселенной. Он с постоянным восхищением растирал в руках комочки почвы вместе со слабыми корешками травинок, подносил к носу, вдыхал странный, неопределенный и таинственный запах вечной субстанции, именуемой землей-кормилицей… Он четко осознавал, что эта горстка чернозема — всего только прах, пыль, мука вечности, смесь мертвых минералов, перемолотых жерновами времени…

Живое и неживое… Початок кукурузы — спаянные воедино граненые зернышки — разительно напоминают друзу кристаллов! Где же проходит та неуловимая грань меж ними? И не уставал поражаться постоянству природного чуда, когда из этого смешения мертвых частиц подымается пшеничный колос, неся в золотистой гордой головке зерна хлеба — основу земной жизни. Он понимал, почему початок кукурузы — гигантский колос — был зримым богом древних народов!

Ему очень нравились официально затвержденное сухой наукой определение цвета минералов, — как бы неотъемлемая принадлежность живой природы: травяно-зеленый, густоспаржевый, грязно-малиновый, мясо-красный, бледно-гиацинтовый, винно-желтый, бледносоломенный, вишнево-красный, молочно-белый…. Одно удовольствие перечислять! Старики, взять того же академика Николая Ивановича Кокшарова, великого минералога, понимали и любили жизнь! Да сам Плиний утверждал, что лучшие сапфиры должны иметь… чисто васильковый цвет! И еще вспомнился Плиний: «Зелень деревьев доставляет большое удовольствие, но с зеленью изумруда не может сравниться никакой предмет…» Вот и готовый перенос, перевертыш: не потому ли мы говорим: «изумрудная трава»? Что изначально?! У алмаза есть родной брат, по составу — тот же чистый, без примесей, углерод. Но вот структура…

Он брал в руки карандаш с мягким грифелем и проводил им по антарктической белизне бумажного листа четкую черную линию, — бессловесный след разума. Разума, ибо та черная линия, прямая и безмолвная, могла тут же вздыбиться, сломаться, разбрызгаться на столбики, палочки, закорючки, — буковки, и тогда волшебно рождался Смысл… Какое же божественное предназначение оказалось у обычного углерода! И опять он видел незримую кристаллическую структуру графита, плоско размазанную по листу, — преображенная органика, продукт вторичной переработки целлюлозы, здесь служила для проявления свойств неорганики.

Характер графита — мягкий, податливый. Тоже мне, послушный слуга, носитель Разума! А его родной брат — проявляет, так сказать, природную твердость? Неужели все дело в… характере?! Обладают ли атомы характером? Или — памятью?! Ну, а молекулы? Интересно, — а не связан ли «талант» кристаллов с их величиной? Мелкое дарование крупное дарование, а? Зернышко — и гигант. Ведь бывали же кристаллы кварца, нормальной окиси силиция, длиной до двух метров! А в норвежских пегматитах, — рукой подать от Кольского полуострова! — встречались кристаллы полевого шпата длиной до десяти метров! Этакий «кристаллик» весом в сотню тонн… Да ведь ты и сам видел в пегматитах Карелии шестигранник слюдымусковита площадью в несколько десятков метров, которым можно было покрыть приличную танцевальную площадку… Ну, а ежели представить себе такой кристаллище… изумруда?! Или — алмаза?! Да ювелиры всего мира просто чокнутся! Хотя и малый кристаллик алмаза — это кристалл…