Юрий Кривенцев - В банке с пауками. Сборник научно-фантастических рассказов

Поединок продолжается.

Мы по-прежнему танцуем на дистанции, пытаясь подловить друг друга на ошибке. Я полон сил, физической усталости не чувствуется, готов кружить, ломать, убивать. Но проблема в другом – пси-натиск недруга не прекращается ни на секунду. Возможно, тот даже не догадывается, какие страдания причиняет мне этим. Похоже, для обитателя Терры излучать ненависть, так же естественно, как дышать. Задумываюсь на мгновенье: а есть ли вообще разум у этого существа и ему подобных? Слишком уж всепоглощающая враждебность в его ментальном поле заглушает все остальное.

Время идет.

С каждым мгновением мне все труднее драться: пылающая страсть злобного карлика продолжает терзать мое сознание. От этого нет защиты, нет спасенья. В конце концов эта сила прорывает тонкий заслон рационального контроля моего эго. Все происходит очень быстро. Даже не замечаю, как в какой-то момент, разум не выдерживает, ломается от постоянного ментального прессинга и меня захлестывает неконтролируемая волна ярости – худший союзник бойца. Плотина рушится (такое происходит со мной впервые). Лишенный холодного расчета, способности мыслить и планировать, я с ревом бросаюсь вперед, забывая о защите и в ту же секунду пропускаю выпад. Мягко увернувшись, примат рубит мне по задней поверхности ноги, рассекая несущее сухожилие. Лишенный опоры, падаю на колено. Пытаюсь, но не успеваю уйти от повторного удара, и звереныш обездвиживает вторую ногу. Жалко падаю навзничь, силясь развернуться лежа и получаю глубокую рану в бок.

Неужели это все?!

Истекая кровью, все же поворачиваюсь на спину и успеваю увидеть горящие торжеством глаза врага и сверкающий клинок, стремительно опускающийся на мое незащищенное горло.

Делая последний жадный вдох, я понимаю, наконец, какая раса станет единственным хозяином галактики.

Мне становится по-настоящему страшно.

С трудом покинув искореженный автомобиль, Петр Фомич будто вынырнул из аквариума. Он тут же был окружен суетящейся казенной братией. Все служивые были на месте, даже агент ОСАГО прибыл.

«Уж поцеловались, так поцеловались» – он с сожалением бросил прощальный взгляд на свое, не подлежащее восстановлению авто, скрытое небольшой толпой официальных лиц. – «Ласточку уже не восстановить. Слава богу, сам жив остался».

Покрутившись вокруг эпицентра события, попытавшись принять посильное участие в общей толкотне, он понял, что помощь его никому не нужна совершенно. Каждый был занят своим делом: замеры, фото, протоколирование. У всех было по горло работы. На виновника аварии просто не обращали внимания.

«Ну и черт с ними, без меня обойдутся». – поняв, что полиция и страховщики твердо знают свое дело, он уныло побрел к автобусной остановке. Вечер на дворе. Дома уже заждались, наверное.

Незадачливый водитель почему-то не был расстроен, не чувствовал даже легкого огорчения – полное спокойствие, на грани апатии.

Вот и открытая будочка-навес с желтой буквой «А». Петр Фомич устало опустился на скамеечку, на почтительном расстоянии от полноватого гражданина, лет пятидесяти, облаченного в веселенькую гавайскую рубашку и легкие шорты. При взгляде на его легкомысленный прикид, по телу побежали зябкие мурашки. На дворе хоть и лето, но денек сегодня выдался прохладный.

Больше на остановке никого не было.

– Ваша машина? – сосед кивнул в сторону сутолоки на перекрестке, где уже образовался порядочный затор транспорта. При этом мужчина, не забывая располагающе улыбаться, чуть пододвинулся к бывшему автовладельцу. Его короткие ноги, обутые в ярко-желтые сланцы задорно раскачивались, не доставая до покрытия тротуара.

– Машина? Хм. Это уже хлам. Отбегала старушка.

– Сочувствую. Вы не расстраивайтесь. Всякое в жизни бывает. Уж поверьте.

– Да я и не… – судя по всему, автобус только что ушел, а попутчик попался весьма словоохотливый. Петр Фомич вздохнул. – Как, извините, могу к вам обращаться?

– Зовите меня Михаил. – толстячок церемонно приподнял шляпу из плетеной соломки, обнажив роскошных размеров сверкающую лысину.

– А по батюшке?

– Что вы?! – сосед расплылся в доверительной улыбке. – Зачем такие церемонии? Просто Михаил. А вы?

– Петр.

Собеседники обменялись вялым рукопожатием.

– На каком поприще изволите трудиться, Петр?

На душе было пусто, хотелось тишины и одиночества. Необъяснимая навязчивость собеседника напрягала. Но врожденная тактичность пострадавшего не позволяла оборвать диалог.