Мария Буркова - Середина Земли. Иркутские были

Пашка усмехнулся сам себе – какой ты стал умный вдруг, Челленджер, вырос уже или вовсе влюбился по уши, а? Получается, прозвали в школе верно – коль скоро «челленджер» то и означает, что «бросающий вызов», то по крайней мере частично это точно про него. Директорская дочка верно – так ей и всем остальным казалось – рыкнула ещё в начале десятого класса, мол, Пашке вечно больше всех надо. Это им так казалось со стороны – на самом деле он просто хотел, чтоб к нему не приставали с чепухой. Как будто после венгерского танца Брамса песенка про улыбку из тошнотворного от пересышенности слащавостью мультика чепухой не покажется, ага. Ну, или «Дубинушка» там после чардаша Моцарта. Кибальчиш после развесёлой банды Робина Гуда выглядит просто идиотиком, которого в дурдом закрыть забыли в суматохе, да-да. Пашка даже и не озвучивал никогда вслух это своё мнение, ну, разве что когда потребовал тишины в классе, когда литераторша поставила пусть и хрипящую пластинку, но с чётко различимым «В пещере горного короля» Эдварда Грига – так после того пришлось наслушаться всякого, как назло, от педагогов… Тем не менее, одно отсутствие восторгов по адресу красно-кумачовой героики уже выставило его едва ли не аутсайдером – за что после пришлось очень жестоко поплатиться…

Но только того, чтоб оставили в покое – этого, конечно, Челленджеру было мало. Он относился к тем особям мужского рода, что не видят ничего дурного не только в комфорте как таковом, но ещё имеют наглость дистанцироваться от дешёвого, как сигареты без фильтра, портяночного брутализма соотечественников. Нет, конечно, лазать по деревьям и заборам, прыгать по сваренным вручную гаражам из радиаторов отопления, служившим во дворе также и складами, и клубами – никогда не отменялось и с выполнялось с таким азартом, что однажды привело к печальным последствиям. Выкатившись из двора в очередной китайский раз с диким хохотом на самодельных санках и не сумев вовремя затормозить, Пашка-дошкольник впечатался вопреки собственному желанию и согласно элементарным законам физики – в очень серьёзную сварливую тётку, что оказалась директором элитной школы, что стояла от дома в нескольких метрах, отчего, несмотря на все принятые нужные в таком случае меры, дорога в эту школу оказалась навсегда закрытой… Но шариться по подворотням и чердакам, бегать по ещё диким берегам Её Полноводия, мастерить из подручных материалов разные ужасные вещи – во всём этом и не только в нём юный эстет не уступал никому из шебутных сверстников. Однако кроме всего этого стандартного контента жизни школьника последней четверти уходящего тысячелетия, у Пашки были свои вкусы и предпочтения – и, хотя их он никому не навязывал, одно их наличие уже вызывало неоднозначную реакцию окружающего мира. Впрочем, до пятнадцати лет эту реакцию Пашка старательно игнорировал – зря, наверное… Тем не менее, то, что отличало его от других – о чём он не особо задумывался даже – очевидно, послужило не только причиной катастрофы в последний год учёбы, но привлекло внимание девочки, которая сейчас превратилась в роскошную даму, не пожелать которую мог только слепой; с точки зрения её нынешнего любовника, разумеется. И оно же сейчас диктовало намерение разобраться с тем обстоятельством, что мешает быть в данный момент ей столь же счастливой, что и любовник – заметим вскользь, что многие из брутальных сверстников вообще не задались бы таким вопросом. Накачанная фигура была безупречна, но этого и яркого оттенка шатеновой гривы было недостаточно, девочка была явно из тех, что не останавливается на этом уровне – итак, чего же она по-прежнему опасается, задумался Пашка, с аппетитом озорующего ребёнка таская виноград из вазы. Вроде бы особо не лютовал, овладев, вёл себя даже аккуратно – да и она явно не притворялась, что ей хорошо. Или тут тоже безотцовщина прошлась как-то криво, и теперь вообще не разобраться, где оно, то, что мешается? Они сидели на диване, явно предназначенном также для того, чем стоит заниматься на этой огромной кровати с балдахином…

– Света, ты любишь рестораны? – так, осторожно берём за руку и спокойно, спокойно глядим, может, её моё желание смущает, но всё же поймать её снова и… очень хочется уже.

– Нет, я слишком долго проработала там, пока была студенткой, – с тихим вздохом ответила она, чуть потупившись. – Да и вообще не люблю, где шумно.

– Что ж, – спокойно и утвердительно заметил Пашка, потянувшись за шампанским, – тогда мы останемся здесь, – он отпустил её руку, чтоб расправиться с пробкой. – Мне это даже нравится.