Мария Буркова - Середина Земли. Иркутские были

– Ребёнок ты, Светлана Алексеевна, – снисходительно проговорил он, прекратив это безобразие и с непривычной совершенно нежностью уставившись ей в глаза чуть насмешливым взглядом. – Там, куда я попал, у меня был кованый ошейник на половину ширины шеи и хорошая стальная цепь на четыре метра от него, – он весело подмигнул и поспешил с горячим поцелуем. – Хорошо же, что этих вещей тебе не рассказали, всё-таки, – добавил он после, аккуратно расправляясь с застёжкой лифчика, как умно носить такой, где она спереди, всё же…

– Как это? – ну вот, перепугалась насмерть, зачем было только вообще разговаривать, лучше бы после уже…

Пришлось остановиться, и это тогда, когда это в принципе невозможно! Подождать с сантиментами не могла, скверная глупая девчонка! Любит, что ли? Впрочем, почему невозможно…

– Да меня мужики нашли, что на дагов в деревне работали, а те рабовладельцы что надо, вот и вся история, – пренебрежительно скривившись, проворчал Пашка, и, сделав над собой усилие, оторвал ладонь от женской груди, чтоб погладить собеседницу по голове, как стоило бы делать с напуганным ребёнком. – Сбежал я от них однажды. Нашла ты тему для разговора, Света, нечего сказать.

– Прости, – обронила вдруг та, и сама крепко обняла его, уткнувшись лицом в плечо. Ну, это логично, но не хватало ещё ей разрыдаться от переживаний, ага…

– Хватит дрожать, дело давнее и нудное, – командирским тоном прорычал Пашка, опрокидывая даму на спину и укладываясь сверху, так, чтоб было удобно правой рукой отодвигать последнюю деталь белья. – Пустите уже кавалера, графиня, мы и так с Вами потеряли много времени…

– Вот, смотри, над водой, потом над хребтом в половине мизинца отсюда, рыжий такой зверь пылает, видишь? – весело кипятился Пашка, указывая своей даме в нужную точку неба из окна люкса. – До него без малого шестьсот лет, световых, ясен пень, пятьдесят три парсека, вовсе не мелочь, короче.

– Он красный, – со вздохом отвечала та тоном школьницы на экзамене. – И симпатичный.

– Ага, в порядке всё у тебя со зрением, значит, – ослепительно улыбался Пашка сиятельной улыбкой довольного хищника, бесцеремонно привалившись на подоконник и нимало не смущаясь тем, что бесстыже обвязал талию полотенцем – дабы не дефилировать вовсе нагишом. – Можешь смело забывать свои линзы где попало – они тебе на деле не нужны уже. Это просто было снижение резкости из-за того, что ты перенервничала, вот и всё, – он вежливо, но настойчиво привлёк к себе молодую женщину, чтоб покрепче поцеловать – ну, и чтоб не давать повода выбираться из его объятий…

Что за блажь забираться в халат – ночь вовсе не прохладная, лето уже вступило в свои права и здесь, на берегу озера. Ну да ладно, сбросить его недолго, когда он будет слишком уже мешать.

Пашка с азартом наслаждался произошедшим сегодня чудом – он ни разу не чувствовал себя столь приятно в постели с дамой – даже когда его жена успокаивала тем достопамятным дождливым вечером, когда после дурацкого объяснения с девушкой, к которой он был неравнодушен, хотелось послать к чёрту всё и вся и не просыпаться никогда уже больше в жизни, так все достали. И, хотя по привычке хотелось водить – и это занятие он не намерен был бросать – перемену он заметил легко и сделал все нужные выводы хоть и молча, но быстро. Но что-то из нехорошей серии очередных «не так» имело место быть, и с этим безобразием необходимо было покончить как можно скорее. А нащупать это нехорошее по сию пору не получалось – хотя он уже узнал о столь неприятных вещах из Светкиной жизни, как несостоявшаяся свадьба и аборт, о котором идиот-папаша, будучи застуканным на месте кувыркания, уже и не узнал. То, с каким выражением рассказывала о своих горестях новая подруга, не сподвигало думать, что она склонна об этом вообще была кому-то сообщать, но Пашка чутьём понял, что это всего лишь ответ на его сообщения о причинах его шрамов на груди. Честная девочка так напугалась, что вбила себе в голову, что сейчас они значат по сию пору то, что и четырнадцать лет назад – вот и поведала ему наиболее грустные эпизоды своей жизни. Однако чего-то она по-прежнему боялась – и это Пашке не нравилось, особенно потому, что ему тоже хотелось, чтоб его бесшабашное сейчас счастье полностью передалось этой грустной красавице. Похоже, придурок, что так и не стал её мужем, оказал всё же медвежью услугу – Светка осталась свободна, ведь мотивации отбивать её даже у номинального супруга было бы просто неоткуда нынче взяться, но оставил после себя что-то вроде пепла на пожарище, жутко мешающего в данный момент.