Игорь Фарбаржевич - Внук Гипноса, или Посмертная маска

– Видения, мам, бывают только в одном случае…

– А ты упрячь меня в «дурку», упрячь! – обиженно запричитала Надежда Васильевна.

– Опять – двадцать пять! Перед людьми стыдно! Прошу тебя, прошу: сними икону! Будто живём в прошлом веке! Вон, даже американцы в Космосе побывали – и то Бога не нашли!

– У этих американцев свой бог – доллар! – сурово ответила мать. – А у русских – Христос!

Геннадий оторвался от машины и с улыбкой заметил:

– Между прочим, Христос евреем был!

– Глупый ты, Гена, под стать своей жене! – жёстко ответствовала ему тёща. – «И не будет ни иудеев, ни Эллинов!» – вот что сказал Христос!

– О-ёй! – сказала Светлана, направляясь в дом. – Ты сама это слышала?…

– Так в Святом Писании сказано! – торжественно произнесла Надежда Васильевна.

– Пап, я в футбол поиграю?… – Аполлинарию надоел ежедневный спор родителей с бабкой.

– Беги, Поля, – разрешил отец. – А то второй гол без тебя забьют!

Аполлинарий сорвался с места.

– А вы, Надежда Васильевна, – как можно деликатней сказал ей Геннадий, – лучше бы газеты внукам читали! Зря, что ли, «Пионерскую правду» выписали?

На что Надежда Васильевна тут же ответила:

– Есть одна правда – Божья!

Светлана огорчённо развела руками.

– Напрасно так считаете, – парировал зять, возвращаясь к ремонту «Москвича». – Пресса – зеркало жизни!

– Вот и любуйтесь в неё! – Надежда Васильевна забрала Евангелие и, обиженно бормоча, скрылась в доме.

– А ты что притих? – строго спросила Светлана у младшего сына. – Домашнее задание на лето сделал?

– Ещё вчера, – ответил Иван.

– Давай тетрадки! – Мать оставила ведро у крыльца, сама присела на верхнюю ступеньку. – Хоть одну ошибку найду – в цирк не пойдёшь!

…Над полотняным куполом весело развевались на ветру цирковые флажки. К кассам, вокруг всего забора, сплошь обклеенного цветными афишами «Гудини Второго», шумно вилась нескончаемая очередь. К контролёру подошла семья Пастуховых. Геннадий протянул четыре билета.

Они вошли в балаган. Внутри всё было, как в настоящем цирке.

Сели на свои места.

Почти сразу же погас свет в зале, вспыхнули прожектора, заиграла весёлая музыка, и на арене появился шпрехшталмейстер.

– Уважаемая публика! – громко возгласил он. – Всем на удивление начинаем представление! Сильно рты не разевайте! Глаза не закрывайте! Выступает великий артист! Фокусник-иллюзионист! Любимец Москвы и Ленинграда и прочего града! Великий Гудини Второй!

Зрители громко и весело захлопали.

На арене появился фокусник, в чалме и восточном халате.

И начались чудеса.

Всё, до чего дотрагивался Гудини Второй – исчезало, меняло цвет и размеры, растворялось в воздухе и появлялось вновь, но уже совсем другим предметом. Кот становился собакой, собака курицей. Вот она «снесла» яйцо, фокусник постучал по нему «волшебной палочкой», и на глазах зрителей разбил его – из яйца появился живой цыплёнок.

Зрители вновь зааплодировали, не жалея ладоней.

Братья Пастуховы смотрели на фокус, во всю раскрыв глаза. Особенно Аполлинарий…

…Вернувшись домой, мальчики пытались повторить номер, увиденный в цирке.

Аполлинарий стучал по куриным яйцам карандашом, заменявший ему «волшебную палочку», а Иван разбивал их о край клетки, но вместо цыплят из них, как и положено, плюхались на пол желток с белком.

В курятник заглянула Надежда Васильевна. Увидев неудавшийся фокус, она ахнула и схватила внуков за шиворот:

– Изверги! Вы что делаете!

– Это не я, это он!.. – в один голос закричали мальчики, кивая друг на друга.

Они вырвались и выбежали во двор. Бабка помчалась следом.

Геннадий подкачивал насосом «запаску». Бабка и внуки кругами забегали вокруг «Москвича». Отец в сердцах бросил насос на землю:

– Что за хоровод, трёна-Матрёна?!

– Сам полюбуйся!.. – сказала тёща. – С чем теперь на рынок идти?!

Бабка бегом вернулась в курятник.

– Ой, чего наделали, варвары! – раздались оттуда её причитания. – Ой, чем торговать буду?!.. А какие яйца были! Каждое с кулак!

Геннадий заглянул в раскрытые двери.

– Ну, молодцы-ы!.. – И стал расстёгивать ремень. – Кто зачинщик?

– Ванька это-а-а! – громко захныкал Аполлинарий.

– Та-ак!.. А за слёзы – ещё пук рогозы!..

– Врёт он всё! – заступился за себя Иван. – Полька первый сказал: давай яйца бить, фокусы показывать!

– А за ложь – ещё приложь!.. – мрачным тоном продолжал рифмовать Геннадий.

Он крепко взял сыновей за руки и повёл в сарай. Аполлинарий волчонком посмотрел на отца.