А. Аруунас - Закрытая переписка Б. Стругацкого. Прижизненный вариант некролога. Здесь можно ознакомиться с последней перепиской, удаленной с сайта Б. Стругацкого

Предложенный опыт прикладной и сравнительной этологии составлял лишь ступень к тому, что следовало дальше и составляло тему исследований. Каким бы идиотизмом нормальному здоровому сознанию реакция ни казалась, ни на минуту не следует забывать, чем они располагают до сих пор и что всеми руками и ногами продолжают держать. Это, конечно, первооснова, сам фундамент того, что в международной практике исследований принято называть режимом: русское телевидение, прямо зависимое тщательно контролируемое телевидение республик, книгоиздание во всем своем историческом не знающем совести масштабе, периодика, радио, целиком вся индустрия кино – от сюжетов до названий. Ни один журналист Башкирии или любого другого этнического домена восьмичасовой географии не может просто взять кинокамеру или карандаш с блокнотом и передать войну с Грузией или чеченской республикой своими глазами – в своем восприятии: это можно делать только москве. Больше того: вся – то есть в буквальном смысле – хроника зарубежных событий для всех 9-ти часов той же географии (то есть на чьи деньги она и ведет эти войны) предусмотрена исключительно в версии Москвы. Надо ли говорить, что и предпочтения в ней предусмотрены тоже ее. Газетные площади во всем своем исполинском масштабе из часа в час печатают и перепечатывают вновь только в строгом соответствии с русской идеологией – любой шаг влево и шаг вправо отсекается моментально: разговор, безусловно, идет о явлении русского сознания. Пожалуй, любой умеющий мыслить и имеющий непредвзятый взгляд представитель коренного населения сегодня согласится, что у режима было бы не много шансов сделать «всех русскими», не сделав всем сознание именно русским. Это и составило их первоочередную, приоритетную задачу истории.

Казалось бы, абстрактная, насквозь иносказательная формула имеет действительное историческое прочтение, поскольку нигде никем еще до настоящего момента не проводилось внятной градации что же, собственно, происходило с тем, сделать кого «русским» по тем или иным причинам не удавалось: они в буквальном смысле умерщвлялись. Печальный опыт горцев и до определенной степени известная практика концентрационных лагерей с их неповторимым профилем составляли лишь общую, видимую часть всего спектра явления. Самым поразительным для специалиста здесь останется то, что они делают с «образцом», по тем или иным причинам не подлежащим конвертизации теми же историческими средствами, в функциональном отношении так хорошо себя зарекомендовавшими. Этот уникальный механизм защиты психики в самом деле еще только ждет своего терпеливого исследователя и на нем стоит остановиться немного подробнее.

Тот же самый обряд умерщвления происходит теперь на другом уровне – восприятие выполняет ту же работу, полностью завершая трансформацию, сразу, непосредственно и немедленно переходя к своей цели, минуя все остальные фазы, иносказания, стадии и утомленное ожидание: его «умерщвляют», попросту стирая имя и даже самое случайное упоминание – его делают тем, «кого нет». Насколько важное значение этот механизм и механика называния имеет для первобытного мышления в его контакте с полным опасностей внешним миром, невозможно понять и представить, не зная всех процессов восприятия первобытного мышления, как оно представляет взаимодействие сил в окружающей среде вообще, и здесь можно только порекомендовать исследования специалистов по сходному профилю. Чтобы хотя бы в двух словах и отдаленно дать представление о работе этого беспрецедентного механизма защиты, необходимо отнести к иерархической структуре восприятия первобытного мышления – как оно работает, определяя степень потенциальной опасности любого элемента внешней – равно живой и неживой – среды.

Этот тип организации всегда именно иерархический. «Наверху» максимум доступа к самкам и еде; «низ» – этот то, где тот же доступ наименьший. Так вот, избирательно помещая элемент среды за рамки градации, первобытное мышление не просто делает его «тем, кого нет», «мертвым», оно ставит его ниже последней отметки доступа к своим ценностям. Именно поэтому во всех первобытных организациях самым страшным приговором было коллективное решение кого-либо об изгнании: по целому ряду косвенных свидетельств, под приговором изгоя индивид действительно переставал существовать не только для них. И именно поэтому упоминание коренного населения в пределах Русляндии было воспринято как акт, граничащий с преступлением.