Кир Булычев - Вид на битву с высоты

– Вот эти двое будут служить у тебя в батальоне, – сказал Шейн.

– Я возьму Седого, – сказал молодой офицер с горбатым носом.

– Бери, Коршун, – согласился Дыба. – А Кудлатого я отправлю во вторую роту, пускай пока заменит комвзвода. Там совсем плохо.

– Я тебе еще двух стрелков дам, – сказал Шейн. – И шесть рядовых.

Так нас развели по взводам и ротам. И я попал командиром практически несуществующего взвода в роту, которой командовал человек по прозвищу Коршун.

Когда мы небольшой группой, кое-как одетые и почти невооруженные, спешили за мускулистым Коршуном в расположение его роты, я разглядывал местность вокруг и старался прийти к каким-то выводам, хотя сделать это было почти невозможно.

Мы шли по глубоким канавам, осыпавшимся траншеям, проходили через неглубокие квадратные или длинные ямы, потом взбирались на оплывшие брустверы или неровные холмы и холмики. Порой перед нами открывался вид вперед – такие же траншеи, слева начинался пологий склон большого холма, вершина которого утопала в тумане, а справа виднелись развалины и груды бревен, сучьев и досок, за которыми поблескивала река.

Когда мы поднялись на холмик, который господствовал над местностью и с которого было видно далеко вокруг, Коршун остановился и сказал:

– Теперь, ребята, давайте познакомимся с диспозицией. Перед нами противник.

– Далеко? – спросил мужичок с угорскими скулами.

– Не так далеко, вон в той траншее они уже сидят.

До той траншеи было метров двести, не больше.

– Они же нас видят, – взволновался комсомолец, получивший прозвище Ваня. – Они же стрелять будут!

– Не будут, – сказал Коршун. – Сейчас небоевое время.

– А когда будет боевое время? – спросил Ким.

– Нам скажут, – ответил Коршун. – Придут из штаба полка и скажут.

Нет, он не хотел ничего от нас скрывать – мы были теперь его товарищами по оружию. Но очевидное командиру нашей роты не было так же ясно для нас.

– Справа, – продолжал Коршун, – развалины санатория и за ними речка. Туда лучше не ходить. Плохое место. Я как-то туда попал – чуть со страху не помер.

– А что там? – спросил я.

– Я потом расскажу... привидения там. И так далее.

Меня удивил Цыган. Он вдруг спросил:

– А когда ночь будет?

– Ночь? – Ответ на этот вопрос оказался для Коршуна затруднительным. – Ну, когда будем спать, тогда и ночь будет.

– Здесь какая широта? – спросил я. Я уже понял, что наша война будет идти за Полярным кругом и это – полярное лето. А может быть, я старался убедить себя, чтобы не пугаться. Лучше выяснить, чем растеряться.

– Широта нормальная, – ответил Коршун, и я понял, что он так же, как и мы, запрограммирован.

– Значит, здесь война идет по расписанию? – спросил Ким с язвительной улыбкой.

– Иначе нельзя, – ответил Коршун. – Иначе не положено.

– Почему? – спросил Ким.

– Потому что людям надо отдыхать, мыться, есть, бриться – жить надо.

– Так на войне не бывает, – сказал Ким.

– А ты откуда такой ученый? – Командир роты был недоволен. Глаза сузились, губы поджаты.

– Потому что я уже воевал, – сказал Ким. – И потому что, как я понимаю, наша цель – выгнать этих ублюдков и отстоять город. Так или не так?

– Так-то так, да с командиром иначе разговаривают, – сказал Коршун. – Я на тебя стучать в штаб не буду, но если ты будешь и дальше всякие штучки вытворять, то верну тебя в учебку. Ясно?

– Ты меня не учи, – сказал Ким, – я тоже ученый. Я сюда воевать приехал, а не расписание изучать. Не бывает на фронте боевых периодов, или как ты их там называешь.

– Боевое время, – сказал Коршун.

– Значит, надо воспользоваться, – сказал Ким.

– Как воспользоваться?

– Они там, ваши ублюдки, тоже соблюдают боевое время? – спросил Ким.

– Разумеется.

– Так вот, пока они сидят и кушают свои котлеты, надо по ним ударить.

– Нельзя, – сказал Коршун. – Когда нет боевого времени, бить нельзя.

– Тогда вы никогда не победите. Так и город свой отдадите.

– Не валяй дурака, комвзвода, – сказал Коршун. – Ты думаешь, если тебя назначили младшим командиром, значит, ты уже революцию здесь можешь совершить? Здесь особые условия, в таких тебе еще не приходилось сражаться, к тому же ты отравленный газами и многое не помнишь. Но рассуди спокойно – если мы не будем соблюдать боевое время, они тоже не будут его признавать, тогда в боевое время не останется сил, чтобы воевать. Какая же это, к черту, война?

– Война – это когда убивают, – сказал Ким, – а не когда играют в игру по правилам. Это в футболе свисток засвистел – и пятнадцать минут перерыва. Чтобы зрители смогли мороженого поесть.