Уильям Моррисон - Рассказы

Я знал, что такое трансмутация. Был свинец — становится золотом, было олово — стало платиной, ну и прочее в том же духе. И вот на следующее утро, наглотавшись таблеток от головной боли и чёрного кофе, я навёл справки в колледже и выяснил, что Грек живёт неподалёку от колледжа. Потому-то он и был на нашей встрече — а то я никак не мог понять, почему он вдруг оказался там.

Я занял у Толстяка Детвэйлера денег на такси и поехал по адресу, который мне дали.

Это был не обыкновенный дом, а облезлое фабричное здание. Над входом висела вывеска:

Так как дело было в воскресенье, фабрика казалась пустой, однако я толкнул дверь и она открылась. Из подвала доносился шум, поэтому я спустился по лестнице и очутился в довольно-таки зловонной лаборатории.

Грек был там. Вытаращив глаза, длинный, тощий, он метался по лаборатории и, казалось, ловил бабочек.

Я кашлянул, но он меня не услышал. Он продолжал бегать, задыхаясь и что-то бормоча себе под нос, и размахивал в воздухе чем-то вроде электрического тостера на палке. Я присмотрелся. Нет, это был не тостер, но что это было, я понять не мог. Сбоку у этого приспособления имелся счётчик, и его стрелка бешено металась по шкале.

Что именно ловил Грек, я не рассмотрел.

Собственно говоря, я рассмотрел одно: ловить ему было нечего.

Попробуйте представить себе эту картину: Грек носится взад и вперёд, не спуская правого глаза со стрелки счётчика, а левым сверля пустоту. Он всё время натыкается на различные предметы, а потом вдруг останавливается и обводит взглядом стоящие на лабораторных столах приборы, а то щёлкнет выключателем или повернёт рукоятку и снова срывается с места.

Продолжалось это минут десять, и, по правде сказать, я уже начал жалеть, что не потратил деньги Толстяка Детвэйлера на что-нибудь более полезное. Грек, очевидно, свихнулся, другого быть не могло. Но раз уж я был здесь, то решил подождать, что будет дальше.

И действительно, через несколько минут Грек, по-видимому, изловил то, за чем гонялся, — во всяком случае, он остановился, тяжело дыша.

— Эй, Грек! — сказал я.

Он, вздрогнув, обернулся.

— А! — сказал он. — Старина Вирджи! — и привалился к столу, переводя дух.

— Чертенята! — выговорил он, отдуваясь. — Они, видно, думали, что на этот раз ускользнули. Но я с ними справился.

— Да, конечно, — сказал я. — Ещё бы! Можно я войду?

Он пожал плечами. Не обращая на меня внимания, положил тостер на палке, щёлкнул какими-то выключателями и выпрямился. Свистящий звук постепенно затих, мерцавшие лампочки потухли. Другие продолжали гореть, но Грек, по-видимому, считал, что может кончить это своё занятие, в чём бы оно ни заключалось.

Потом подошёл ко мне, и мы пожали друг другу руки. Я сказал одобрительно:

— А симпатичная у тебя лаборатория, Грек. Не знаю, что это у тебя за оборудование, но оно очень доро… доброкачественное, хотел я сказать.

Он хмыкнул.

— Так и есть. И то и другое. Дорогое и доброкачественное.

Я засмеялся.

— Послушай, — сказал я, — ты вчера здорово накачался. Знаешь, что ты сказал мне о том, чем ты здесь занимаешься?

Он быстро взглянул на меня.

— Что?

— Ты сказал, что занимаешься трансмутацией, — и я засмеялся ещё громче.

Он смерил меня задумчивым взглядом, и мне было показалось… ну не знаю, что мне показалось, но мне стало не по себе. У него там было полно всяких непонятных штуковин, и его рука потянулась к одной из них.

Но потом он сказал:

— Старина Вирджи!

— Вот-вот, — подтвердил я поспешно.

— Я должен извиниться перед тобой, — продолжал он.

— Да за что же?

Грек кивнул.

— Я ведь забыл, — признался он смущённо. — Я только сейчас вспомнил, что это я с тобой бывал откровенен на последнем курсе. Единственный поверенный моих секретов. И ты сохранял мою тайну всё это время.

Я кашлянул.

— Брось! — сказал я великодушно. — Пустяки какие!

Он одобрительно кивнул.

— Да, это похоже на тебя, — сказал он, отдаваясь воспоминаниям. — Десять лет, а? И ты ни словом не проговорился, верно?

— Ни словом, — заверил я его, и это было чистой правдой. Я действительно ни словом не проговорился. Даже самому себе. Дело в том, что я не имел ни малейшего понятия, о чём он говорил. Я сохранил его тайну? Я даже не помнил, что это была за тайна! И теперь чуть с ума не сходил от злости.

— Я был уверен в тебе, — сказал Грек, вдруг оттаивая. — Я знал, что могу тебе доверять. Наверное, так — иначе я бы ничего не сказал тебе, правда?