Роберт Силверберг - Вертикальный мир

Мысли кружатся в его насыщенных парами наркотиков мозгах.

Давайте петь! — кричит он во все горло. — Пойте все! — и начинает вопить что есть мочи:

«Если ты придешь темной ночью ко мне,

Со своей возбужденной до предела

мужской благостью,

И скользнешь в постель ко мне,

И проникнешь в меня с неземной страстью…»

Все поют с ним так, что он не слышит своего голоса. Зато он чувствует, как чьи-то черные глаза впиваются в него.

— О, боже! — слышит он протяжный волнующий женский голос. — Ты прелестен. Знаменитый Сигмунд Клавер. Ведь мы встречались раньше, не правда ли? — отрыгивая пузырьки встряхнина, спрашивает она.

— Да, мне помнится, в кабинете Ниссима. Ты — Сцилла Шоук.

— Это жена великого человека. Она возбуждает своей красотой. И молодостью. Она не старше двадцати пяти лет. Ходил слух, что первая жена Шоука, мать Реи, была брошена в Спуск за бунтарство. Как-нибудь он проверит, правда ли это. Сцилла Шоук прижимается к нему. Мягкие черные волосы щекочут его лицо. Сигмунда парализует страх: «А можно ли зайти так далеко?» Потеряв голову, он лапает ее и сует руку в тунику. Сцилла содействует ему. У нее полные теплые груди, мягкие влажные губы, окаймленные курчавым шелком волос. А может ли он не исполнить это испытание бесстыдством? Неважно. Неважно. Сегодня Счастливый День осуществления желаний тела! Сцилла порывисто прижимается к нему, и он, в шоке, сознает, что она не против того, чтобы он натянул ее прямо сейчас, здесь, в этой массе высокопоставленного человечества, на полу обширного кабинета Киплинга Фрихауса. Он зашел слишком далеко, слишком быстро. Он выскальзывает из ее объятий, поймав при бегстве мгновенный взгляд разочарования и упрека. Он оглядывается — это Рея.

— Ты почему не натянул ее? — шепчет она.

— Я не мог, — отвечает Сигмунд, поворачиваясь, и тут же какая-то девушка садится на него верхом, широко раскинув ноги, и льет что-то сладкое и липкое ему в рот. Все вертится у него в голове.

— Это твоя ошибка, — говорит ему Рея, — она хотела тебя. Слова ее дробятся, и куски их отскакивают, поднимаясь ввысь и разлетаясь по комнате. Что-то странное происходит с огнями; все стало кривым, и от всех плоских поверхностей излучается резкий свет. Сигмунд пробивается сквозь вакханалию, разыскивая Сциллу Шоук. Вместо нее он наталкивается на Ниссима.

— Мне бы хотелось сейчас обсудить с тобой чикагскую петицию по соотношению полов, — говорит ему администратор.

Когда несколько часов спустя Сигмунд возвращается домой, Мэймлон мрачно вышагивает по комнате.

— Где ты пропадал? — Она подступает к нему с расспросами. — День осуществления желаний тела уже кончается. Я искала тебя по всем видеолокаторам, по всей сети общественной связи. Я…

— Я был в Луиссвилле, — отвечает Сигмунд. — У Киплинга Фрихауса была пирушка. — Неверной походкой он обходит ее и бросается лицом на постель. Сначала возникают рыдания, потом слезы, и к тому времени, как они перестают течь, День осуществления желаний тела заканчивается.

Вот и дно, Сигмунд Клавср с трудом бредет среди генераторов. Вес здания сокрушительно гнетет его. Жалобная песня турбин причиняет ему физическую боль. Он утрачивает ориентацию — странник в необъятных недрах. Как огромен этот зал — необъятная коробка, размещенная глубоко под землей так велика, что световые шары на потолке едва освещают далекий бетонный пол. Сигмунд крадется по узкой галерейке между потолком и полом. В трех километрах над его головой роскошный Луиссвилль: ковры и портьеры, паркет из редких пород дерева, мундиры, знаки власти — все это сейчас далеко от него. Он вовсе не собирался идти сюда, так глубоко. Он предполагал сегодня посетить Варшаву. Но как бы то ни было, здесь он впервые. А задержавшись здесь, он испугался. И начал сам себе отыскивать оправдание. Если б он только знал! Внутри него страх. Он не узнает сам себя.

Он касается руками поручней галереи. Металл холоден, пальцы дрожат. Со всех сторон доносится неумолчный пульсирующий гул. Где-то недалеко район спусков, направляющих в энергетические реакторы твердые отходы: отбросы всех сортов, старую одежду, использованные информационные кубики, обертки и упаковки, тела мертвых, а при случае и тела живых. Все это скользит по спиральным путям и сваливается в прессы. А оттуда по транспортерным лентам — в энергетические камеры. Вот так — без отходов, без потерь высвобождается тепло для генерирования электричества. Именно в это время нагрузка очень велика. Свет горит в каждом помещении здания. Сигмунд закрывает глаза, и перед ним встает видение гонады 116 с се 886-ю тысячами людей, связанных огромным пучком проводов. Гигантский человеческий коммутатор.