Фёдор Чешко - Как лист увядший падает на душу

И тут я вдруг вспомнил, что это за мысль пришла мне в голову перед витькиным звонком. И такая жуткая была она, эта мысль, что я набрался наглости и позвонил Анне Михайловне. Ее мой звонок сначала напугал, потом, - когда разобралась в чем дело - изумил до крайности, но на вопрос она ответила.

Некоторое время я стоял возле телефона. В голове пустота беспросветная, только крутиться фразочка, вычитанная, кажется, у Стругацких: "Как лист увядший падает на душу"... Крутится и крутится, бессмысленно, назойливо так, будто заигранная пластинка... Вид у меня, наверное, был страшненький, потому что отец глянул, проходя, мимо и стал успокаивать: другу своему он дозвонился, тот обещал завтра подъехать, посмотреть Машку и, если понадобится, посодействует. Я с огромным трудом уговорил их с мамой лечь спать, а сам ушел к себе, сел за стол и стал смотреть на брошь.

Первым делом я осмотрел ее замочек. Ну конечно... Искорежен, будто брошь не снимали, а сдирали с очень плотной ткани. Да, наверное так и было. Анна Михайловна сказала, что на Маше, когда она уходила на свадьбу, было бархатное платье и брошка. Золотая брошка "кленовый лист". Вот так.

Значит, сегодня мне на голову свалилась брошь, сорванная с груди полумертвой Машки. Значит, кто-то хотел, чтобы эта брошь была у меня. Зачем? Ежу понятно, зачем...

Я прикрыл дверь поплотнее, вытащил из-за тумбочки заначку - едва початую водки, поискал что-нибудь вроде стакана. Не нашел. Приложился к горлышку.

Дело ясное. Брошка эта приметная, оригинальная брошка. И брошка эта в розыске. В городе пять-шесть скупок драгоценностей, и единственная комиссионка, где принимают изделия из драгметаллов. Проконтролировать их раз плюнуть. Продам я эту брошку официальным путем, и в два счета менты выяснят, что продал ее я. А кому деньги позарез нужны - долг за машину отдавать? Опять же - мне. Так кто Машку ограбил? А?

Красиво получается. Правдоподобно. Я снова хлебнул из горлышка. Ну а если предположить совершенно для меня невозможное? Если предположить, что я эту брошку продам не как положено, а с рук - что тогда? То же самое. Близких друзей, способных такую вещь купить, у меня нет, пришлось бы искать покупателя... Все равно бы звон пошел, что я золотым кленовым листком торгую. Так какая же это гнида со мной счеты сводит? Со мной и с Машкой - кто?!

Так, давай спокойно. Кому известно, что мы поссорились? А черт его знает... Специально я никому не рассказывал и Машка наверняка тоже. Но почему-то о таких вещах сразу все узнают, это факт, такое не скроешь...

Ладно, с этого конца не получается. Попробуем с другого. Кто знает, что я чужую машину грохнул, что мне деньги нужны? Снова не получается: все знали... Черт меня возьми, да что же делать, как же докопаться до этой сволочи?

Стоп. А если так попробовать: кто нас с Машкой настолько ненавидеть может, чтоб на такое решиться? Витек? Ну, не хотел я ему помогать деньги делать. Ну, несколько раз в открытую объяснил, кто он такой есть и что я о нем думаю. Ну, морду я ему бил однажды при свидетелях. По пьянке, правда, и он сам потом извинялся, но был такой факт... Но чтоб за это - аж так? Нет, не думаю. И кто бы другой, но не Витек - трусоват он для такой затеи - прямо скажем...

Вот Эллочка - дело другое. Эллочка нас всей душой ненавидит. А натура она целеустремленная, настойчивая такая натура, решительная, если чего захочет - спать, есть не будет, а сделает. Вот только чтобы так ударить и чтобы серьги с ушами рвать - немалая сила нужна, не эллочкина нужна на это сила...

Господи... Порванные уши... разбитый затылок... "в случае выздоровления возможны психические отклонения"... Машенька моя, Машутка, за что?!

Кулаком по столу, - костяшками, с маху, до боли, в кровь. Не раскисай, слюнтяй, тряпка, дрянь бесхребетная! Не раскисай! Думай, подонок! Тебе эту гниду найти надо. И ты найдешь, понял?! Сдохнешь, а найдешь.

Так, о чем я?.. Ах да, Эллочка... А почему, собственно, она сама должна была это делать? Она ведь, как и Машка, без предрассудков, только без других... Босая в театр она не пойдет, конечно, и ради утверждения идеалов прекрасного раздеваться не станет, но для других целей может и раздеться. Цену она себе знает и в специальных случаях эту самую цену платит, не торгуясь. Почти по Марксу: товар - постель - товар... Так что ее дело - придумать, а в исполнителях недостатка не будет, только мигни... Значит, Эллочка? Или...

Ах ты, дьяволова душа! Да нет же, быть не может, слишком уж гнусно это, не смог бы он! Или, все-таки, он? Похоже, ох как похоже!