— Но то были гении, — пожал я плечами. — А ты кто? Обыкновенный чудак.
— Чудаки не бывают обыкновенными, — возразил чудак. — Притом я подозреваю, что Бокля тоже считали чудаком. Молодой, богатый, живи в свое удовольствие, деньги швыряй. Но ему наука была интереснее. Мне тоже.
— Но ты не управишься, ни за что не дойдешь до конца. И Бокль не дошел. Умер, стеная: «Книга, моя книга! Я никогда не кончу ее».
— Да, не кончил, да, только начал. Но ведь и это начало, я уже говорил, составило эпоху в науке. Пускай я не кончу, я начало положу. И в этом есть смысл.
«Начало, самое печальное начало лучше самого радостного конца». Это не я сказал, это из Шолома-Алейхема. Хорошими словами, хотя бы и чужими, приятно завершить книгу.
А дальше? Что дальше?
Самые настойчивые из читателей обязательно хотят знать, чем кончилась история чудака.
Товарищи, ну к чему же ставить точки над «i»? Сами знаете, какой конец бывает у чудаков и нечудаков. Вам хочется, чтобы я описывал его со всеми натуралистическими подробностями?
— Но все-таки. Все-таки надо же сказать, добьется ли он успеха со своей «Энциклопедией будущих открытий».
А я не знаю. И сам он не знает, потому что успех зависит не только от его усердия. Есть еще и привходящие факторы: гипертония и прочие. И никто не скажет чудаку с математической точностью: «Тебе отпущено двадцать лет… или год… или одна неделя».
Если двадцать лет, вероятно, он напишет книгу. Хорошую или никчемную, своевременную или запоздалую, но напишет. Я в него верю.
Если год отпущен — будет общий план, тезисы в лучшем случае.
А если неделя — общая идея, здесь описанная… И горькие вздохи, как у Бокля: «Книга, моя книга! Я никогда не кончу ее».
Или какое-нибудь наставление: «Люди, думайте!» Или: «Своей головой думайте!» Или: «Думайте о будущем!» Но это по моей части — по литературной. Я пошлифую еще. Впрочем, мне вообще не хочется расписывать последний час, кончать историю чудака картиной безжалостной казни человека природой.
И вот что мне приходит в голову — о книге, не о казни.
Лет двадцать назад получил я — автор, а не герой — письмо от четырнадцатилетнего читателя из Тайги — есть такая станция в Сибири. Парень обожал фантастику, читал, перечитывал, мечтал сам стать писателем, даже сочинил повесть об Атлантиде, этакую мозаику из вычитанного. Сочинил и прислал мне с надписью: «Дарю вам на память мой дебют. Храните его».
«Ну и нахал!» — подумал я. И вернул парню рукопись с суровой отповедью: дескать, сначала надо стать личностью, а потом уже посвящения раздаривать.
Двадцать лет спустя на семинаре молодых писателей подходит ко мне долговязый малый со шкиперской бородкой и, склонившись надо мной, вопрошает, с высоты глядя:
— Помните мальчика из Тайги? Это я.
Честное слово, я страшно обрадовался своей непрозорливости. Ну да, недооценил, проглядел. Но ведь это так прекрасно, что существуют на свете люди, которые добиваются своего и могут добиться!
Не использовать ли этот мотив для финиша?
Чудаки — отклонение, чудак — явление редкостное, но не единственное. Ведь не только на Малой Дмитровке — и в соседнем переулке был парень, изучавший «Указатель железных дорог». Не собрался к нему, так и не узнал, что из него вышло.
И вот сидит мой старый чудак, шелестит страницами, горькие таблетки сосет, положив под язык, морщится: голова тяжелеет, давление кверху ползет.
Вдруг звонок. За дверью незнакомый, длинный, аж сгибается, шкиперская борода, брюки парусами от колен, подошвы как скаты у самосвала.
— Наверное, вы меня не помните. Я тот мальчик из соседнего переулка, который путеводитель знал наизусть. Мама все вздыхала: «Что из тебя выйдет?»
— Ну и что же вышло? Все расписание зубрите?
— Что вы, это детское увлечение! Учитель я. В средней школе. Физика, математика, фундамент и каркас естествознания. И очень стараемся мы, чтобы каркас был прочный, этакий неподвижный: догмы, каноны, законы: Ньютона закон, Кулона закон, закон Ампера и Бойля — Мариотта. На память все нажимаем: твердо помни, помни! И вот замечаю, товарищи замечают тоже, что у школьников складывается этакое представление, что в науке все сделано до них, их дело — заучить. Не рассуждают, только цифры подставляют, норовят множить и делить. Итак начал я рассказывать им о неоткрытом: там у нас в физике споры, а там все неясно, совершенно в тупик зашли. Картотеку неясного завел, какие-то, знаете ли, правила нащупываются, графики составить можно. И вот слышу: у вас тоже таблицы, какой-то Свод Незнания. Вы не разрешите познакомиться?
Читать дальше