Филип Дик: Человек, который высмеивал

Дискуссия об активной ассимиляции внезапно перестала транслироваться.

— Они отрезали нас от источника питания, — сказал Ален.

Все огни в здании Телемедиа погасли. Передатчик молчал, и трансляция прекратилась.

Глиби в темноте спотыкался о какие-то невидимые предметы.

— У нас есть еще аварийный генератор; он не зависит от городской сети.

— Чтобы запустить передатчик, нужно много энергии, — заметил Шугерман. — Он раздвинул шторы и выглянул на улицу. — Полно мобилей. Похоже, легионеры.

Ален и Глиби стали спускаться по лестнице к аварийному генератору, освещая путь огоньком зажигалки. За ними последовали Гэйтс и инженер передающей станции.

— Мы установим его минут за десять-пятнадцать, — объявил инженер, осмотрев генератор. — Только он долго не продержится. Слишком большое напряжение.

Немного поработает, и будет то же самое.

— Сделайте все, что сможете. — Алена больше всего интересовал один вопрос: дошло ли уже что-нибудь до зрителей? — Как ты думаешь, мы показали наш Морак? — спросил он Шугермана.

— Наш анти-Морак, — поправил Шугерман, лукаво усмехаясь. — Они стали свидетелями того, как мы сожгли за собой все мосты. Значит, все было достаточно ясно.

— Пошло! — Крикнул Гэйтс, и огни снова зажглись. — За работу!

У Дженет Парсел был телевизор с маленьким экранчиком — тот самый переносной аппарат, который принес Ален. Она лежала на кушетке в их однокомнатной квартире и ждала, когда снова появится изображение.

Наконец оно появилось.

-..ось, — сказал профессор Шугерман. Изображение потускнело и заметно исказилось. — Однако, я полагаю, варка преобладала.

— У меня несколько иные сведения, — возразил доктор Глиби.

И снова заговорил ведущий, ее муж:

— Наша дискуссия посвящена непосредственно проблеме использования активной ассимиляции в современных условиях. Предполагается, что она могла бы применяться как орудие борьбы с нарастающей волной анархии. Не могли бы вы прокомментировать этот тезис, доктор Глиби?

— Разумеется. — Доктор Глиби вытряхнул пепел из своей трубки в стоявшую на середине стола пепельницу. — Не следует забывать, что активная ассимиляция первоначально служила решению продовольственной проблемы, и не являлась, как часто полагают, неким орудием обращения враждебных элементов. Конечно, меня серьезно беспокоят участившиеся проявления насилия и вандализма, примером которых служит безобразное надругательство над статуей в Парке. И все же мы сейчас не испытываем недостатка в продуктах питания. В конце концов, система автофака…

— С точки зрения истории, — перебил профессор Шугерман, — вы, возможно, и правы, доктор. Однако перед нами стоит вопрос об эффективности воздействия ассимиляции на современных «непримиримых». Остановит ли угроза быть сваренными и съеденными их антиобщественную деятельность? Я полагаю, мы получи ли бы довольно сильный сдерживающий фактор, действующий на подсознательном уровне.

— Да, — согласился Гэйтс, — мы позволяем антиобщественным элементам находить убежище на Курорте.

Они совершают свои безобразия и преспокойно скрываются. Такая система, несомненно, поощряет их диссидентскую деятельность. Но если бы они знали, что будут съедены…

— Хорошо известно, — возразил Прайер, — что суровость наказания не снижает количества преступлений. Когда-то, как вы знаете, вешали карманных воров. И это не дало никаких результатов. Устаревшая теория, мистер Гэйтс.

— Вернемся к нашей главной теме, — вмешался ведущий. — Можем ли мы с уверенностью сказать, что поедание наших преступников не имеет никаких преимуществ по сравнению с их изгнанием? Профессор Шугерман, не могли бы вы, как историк, рассказать немного о роли активной ассимиляции в повседневной жизни людей. Как все это происходило?

На экране появилась коллекция исторических экспонатов: шестифутовые бройлерные решетки, гигантские блюда, всевозможные ножи и тесаки. Кувшины с пряностями. Вилки с огромными зубьями. Кулинарные книги. Послышался голос профессора:

— Это было поистине искусством. Должным образом приготовленный вареный враг считался настоящим деликатесом. Нам известны соответствующие высказывания самого Майора. — Профессор Шугерман, вновь появившись на экране, изучал свои записи. — К концу жизни Майор питался почти исключительно вареными врагами. Они были любимым блюдом его супруги, и, как я уже сказал, ее рецепты считались одними из лучших. Э. Б. Эриксон однажды подсчитал, что Майор Штрайтер и его ближайшие родственники ассимилировали, по-видимому, не менее шестисот взрослых «непримиримых». Таким образом, мы имеем на этот счет Достаточно компетентное мнение.