Борис Левандовский: Обладатель великой нелепости

Дверь протяжно заскрипела.

Мальчишка обернулся и с облегчением выдохнул:

– Ну, наконец-то! А я уже думал…

– Чего? – нахмурился Гера и отпустил двери, которые сами захлопнулись с помощью примитивного устройства на пружине.

Геру заметно шатало, лицо было бледным, словно покрытым небольшим слоем воска; через согнутый локоть болтался небрежно скомканный школьный пиджак.

– Ну, у тебя и вид. Сколько мне еще здесь торчать? Скоро корни пущу!

– Только без нытья. Мне пришлось хуже, – хрипло выдавил Гера.

Сказать правду, выглядел он ужасно.

– Это… фотограф? – глаза его друга расширились. Но что-то ему подсказывало, что фотограф здесь все же ни причем.

– Что? Да нет, – Гера устало отмахнулся свободной рукой. – Меня вдруг стошнило. Чуть не облевал весь пол в салоне. Пришлось отсидеться. А фотограф так испугался, что уже хотел вызывать «скорую». Вообще, хороший дядька. Зря ты ему тогда стекло разбил. Воды мне дал, – Гера замолчал на секунду. – Хотя, он какой-то странноватый, конечно…

Он стянул с шеи уже распущенный пионерский галстук и запихал в карман брюк.

Воспоминания о родителях, настоявших сделать портрет на память, вызвали новый прилив тошноты. «Гера! Как ты не понимаешь, это же останется на многие годы, – говорила мама. Вот именно, я до сих пор жалею, что не сделал фото в твоем возрасте», – поддерживал ее отец.

И вот, летние каникулы еще не закончились, а он должен, как идиот, напяливать школьную форму и тащиться в какой-то фотосалон (не дай Бог еще встретить по дороге знакомых!), да к тому же, в такую жару.

Друзья медленно направились вдоль улицы, стараясь вжаться в тонкую полоску тени от домов.

– Может, это жара? – предположил товарищ.

– Нет, это не жара, – Гера отрицательно мотнул головой; в его голосе звучала уверенность, а в глазах было такое выражение, будто совсем недавно он был чем-то сильно испуган, – не жара, это кое-что другое.

Друг с любопытством глянул на него:

– Расскажешь?

– Когда придем, – ответил Гера.

Они пролезли через дыру в рваной сетке забора, окружавшего детский сад. Игровая площадка была пустынна. В здании, стоявшем неподалеку от песочниц и качелей, похоже, также никого не было, кроме сторожа. Мальчишки пересекли площадку по диагонали, направляясь в сторону крошечного домика-теремка, стоящего в тени высокого раскидистого тополя. Солнечные лучи пробивали крону дерева и яркими длинными полосами ложились на домик.

Когда они приблизились вплотную, Гера (понемногу начавший приходить в себя) резко остановился и предостерегающе поднял руку. Мальчишки прислушались. Из-за теремка доносился едва слышный отрывистый звук, какой издают очень пожилые люди перед тем, как откашляться. Затем послышалась тихая возня и… все прекратилось.

Мальчишки молча переглянулись.

Гера пожал плечами, мол, мало ли что это могло быть.

Звук неожиданно повторился; сиплое сопение и возня на этот раз были слышны громче.

Гера вновь поглядел на друга, а тот пошарил по земле глазами, и, сделав осторожный шаг в сторону, поднял палку.

Он первым двинулся к углу теремка, за которым пряталось… это. Следом, стараясь ступать тише, шел Гера.

Он неожиданно толкнул товарища в спину, и тот вылетел вперед с криком, похожим на воронье карканье, неуклюже махая палкой над головой. А потом замер, глядя на то, что находилось за углом домика. Через секунду к нему присоединился Гера.

Они увидели пару дворняг, сваявшую поскуливающего в две глотки тянитолкая. Собаки беспокойно затоптались; та, что стояла мордой к мальчишкам, тихо заворчала, а другая, по всей видимости, сука, затравленно начала дергаться, пытаясь оглянуться.

– А ну, пошли отсюда! – товарищ Геры снова замахнулся палкой.

«Тянитолкай» испуганно присел, вжав обе головы, но остался на месте.

– Да ладно, оставь их, – посоветовал Гера, к которому вдруг начало возвращаться мрачное настроение. – А то сторож услышит.

Палка отлетела к забору. Мальчишки снова обошли теремок, вернувшись к входу, и по очереди влезли внутрь почти игрушечного строения.

Выпрямиться в полный рост здесь было невозможно, но зато было удобно и уютно сидеть. Из маленьких окошек умиротворенно струился уличный свет, жары не здесь не ощущалось. Этими летними каникулами мальчишки приходили сюда часто.

Гера смотрел себе под ноги, что-то вычерчивая носком по усеянному песком дощатому полу; его друг вынул из кармана две помятые сигареты «Космос», которые стянул накануне из отцовской пачки, и протянул одну Гере. Тот неловко подставил руку и чуть не уронил сигарету на пол.