Юрий Никитин - Имаго

– Меня зовут Арнольд Смитвессон… Да, это я сам выбрал себе такое имя, ибо тем самым к общечеловеческим… Я осуждаю эти бесчеловечные акты трусости, ибо террористы – трусы, трусы и убийцы, они подлые трусы, в них нет ничего человеческого, а только трусость… Спасибо доблестной юсовс… э-э… интеллигентной американской армии, что принесла в Россию культуру и цивилизацию!

Смишник убрал у него из-под носа микрофон и сказал громко:

– Сергей Смирнов, корреспондент первого канала всероссийско-американского телевидения имени Линкольна и Тэда Тернера при поддержке международного фонда продажи тампаксов имени первой леди Америки…

Через час прибыли представители властей. Толстый чиновник через громкоговоритель выкрикивал условия, по которым террористы должны сдаться. Я слышал только отдельные слова, слишком круглые и обкатанные, чтобы зацепились в сознании, слова не человека, а политика, что не решается сказать хоть что-то прямо, а всегда находит такие выражения, чтобы всегда можно отступить, откреститься от своих же слов, заявить с негодованием, что его не так поняли, а на самом деле он имел в виду совсем другое, но опять не сказать, что именно.

Омоновцы картинно корячились, выставив перед собой автоматы, пистолеты, ружжа и всякие стреляльные штуки, прятались за машинами, друг за другом, иногда перебегали, словно под жесточайшим обстрелом, хотя рядом стояли любопытные из толпы, глазели, лузгали семечки, с жутким хрустом пожирали из пакетов чипсы.

Со стороны проспекта примчался автомобиль с рисунком гигантского хот-дога на борту. Откинулся борт, выдвинули пандус, шофер помог двум парням и бойкой девице скатить на тротуар могучую тележку, от которой сразу пошел сильный запах переваренных внутренностей.

– Хот-доги! – закричал парень еще издали. – Налетай! Дешево!.. Распродажа!

Девушка прокричала весело:

– А кто найдет эмблему Майкрософта, тот получит бесплатную путевку на розыгрыш Суперприза!

Один из омоновцев вышел навстречу, вскинул ладонь, дальше нельзя. Бойкая тройка лихо вильнула колесами, тележка подкатила к самой линии оцепления. Парни быстро опустили опоры, а девушка откинула металлическую крышку.

Запах нечистого мяса стал мощнее. Кто-то из толпы подошел, что-то спросил. Я видел, как девушка выловила в баке длинными щипцами красную сосиску, парень достал деньги. Еще двое подошли, а потом уже с хот-догами вернулись наблюдать зрелище. Мне показалось, что в недоумении оглядываются, не видя привычных любимых кресел.

Прибыли три бронетранспортера, оттуда высыпали, как горох, одинаковые зеленые фигурки в круглых зеленых шлемах. Глядя на них, я невольно вспомнил, что люди, как и зеленый горошек, бывают мозговых и немозговых сортов. Эти понятно, что за сорт…

Первый бронетранспортер взревел, из-под него вылетели струи черного дыма, комочки асфальта. Я ждал, что бронированное чудовище ринется к зданию, но могучая машина словно на цыпочках прокралась на пару метров, застыла, а офицеры возбужденно докладывали по рации руководству о достигнутых успехах.

Возле меня один из высших офицеров, нечто безобразно толстое, с переваливающимся через ремень брюхом, но в пятнистой форме десантника с головы до ног, велеречиво объяснял перед телекамерой, что террористов будут брать так, чтобы среди мирного ни в чем не виноватого населения были минимальные потери, ибо это девиз и гуманизьм наших спецвойск, так как отличительной особенностью всего русского спецназа было уважение к общечеловеческим ценностям и желание снизить потери среди мирного и ни в чем не виноватого гражданского населения, которое совсем ни при чем…

Внезапно со стороны парикмахерской раздался выстрел. Мне он показался едва слышным, но все омоновцы разом бросились прятаться за бронетранспортеры. Офицер дуром ломанулся прятаться за будку хот-дога, едва не свалил. Девушка на него закричала, но он, уже общечеловек, присел за будкой и не высовывался, ибо стыд – не дым, глаза не выест, зато живой, а на обвинения в трусости можно обмолвиться чем-нибудь многозначительным о суровых боях в Афгане, Чечне, Косове, Магаюнге, а если спросят, что такое Магаюнга, – загадочно улыбнуться и смолчать.

Мужик потоптался возле меня, вздохнул, посмотрел на запястье с часами.

– Ладно, – сказал он раздраженно, – надо ехать… Они тут за сегодня не кончат. А работа не…, стоит, зараза!

Второй сказал весело:

– А я вот подумал: а не пойти ли мне на работу? И не пошел.