Чарльз Ингрид - Вызов принят

— Резкие слова бросает мне в лицо прекрасная шлюха! — Баластер посмаковал последнее слово, и желваки на его щеках заходили, как маленькие мельничные жернова. Злющие темные глаза впились в Элибер: — А если вы со Штормом — специалисты по налаживанию контактов с чужаками, так попробуйте пообщаться с ат-фарелами! С траками мы, по крайней мере, можем перекинуться парочкой слов и как следует поторговаться при этом, но ат-фарелы… Ат-фарелы — это черная дыра, безвозвратно заглатывающая целые планеты.

Элибер фыркнула и пошла прочь. Этот человек её не интересовал.

Баластер потолкался возле наглухо закрытой двери, так, будто он мог видеть сквозь нее, и мягко сказал:

— Скоро доктора закончат подготовку Шторма. Я пришел сказать, что пока все идет удачно.

Сердце подскочило прямо к горлу Элибер и застучало часто-часто.

— Значит, препятствий для возвращения Джеку потерянной памяти нет? — резко спросила она.

— Да, — уклончиво кивнул Баластер. — Конечно, не исключая самого командира Шторма. Если доктора не обнаружат каких-то противопоказаний, все будет отлично. — Вандовер повернулся к Элибер и посмотрел на нее колючими черными глазами. Элибер вызывающе усмехнулась. Министр растянул пухлые губы и попытался изобразить хоть какое-то подобие улыбки. — Имплантация памяти, утерянной в результате семнадцатилетнего холодного сна, — это довольно-таки рискованный опыт. Мне даже не верится, что Шторм добровольно пошел на такой риск. Но с другой стороны — это самая необычная награда, какою награждал когда-либо император своих подчиненных.

Элибер презрительно посмотрела на Баластера и сказала:

— Наверное, вы и вправду считаете это риском. Но Шторм думает по-другому. Для него это — самая желанная из всех наград.

— Пепис очень хочет, чтобы нашли Святого Калина, — вкрадчиво проговорил министр. — Никто из нас не желает священной войны , которая явно состоится, если глава уокеров не найдется вовремя. Этой войны не хочу даже я. — Баластер помолчал. — Я пришел к вам за помощью, леди Элибер.

Элибер напряглась:

— Ну и чего же вы хотите?

— Страсть командира Шторма к утерянному прошлому уступает только его страсти к вам. Вы ведь вполне можете им управлять, леди! Может быть, для начала командир отыщет Святого Калина, а уж потом будет калечить себя, имплантируя в собственный организм целую череду воспоминаний, наполненных ужасом и болью? Убедите его повременить с этой операцией!

“Ну да — повременить до того момента, пока ты не сможешь разрушить запись, снятую с мозга Джека!” — подумала Элибер.

— Для того, чтобы найти эту ленту, — сказала она, — мы с Джеком прошли через ад.

— В самом деле? — Баластер зло хихикнул. — Через ад и еще через организацию Зеленых Рубашек, — само название мятежной группировки, казалось, вызывает у министра неприятный вкус во рту. — Но Шторм решил, что этого ему мало, и сейчас собирается пройти еще через один ад, а нам он нужен не только здоровым, но и физически сильным.

Элибер попыталась улыбнуться:

— Видите ли, министр, Святой Калин исчез абсолютно бесследно. Ни ваши помощники, ни его церковь не знают даже приблизительно, где он может находиться. Я не думаю, что имею хоть какое-то право просить Джека приостановить операцию по возвращению памяти до тех пор, пока что-то не прояснится со Святым Калином. Это было бы несправедливо. — Элибер изо всех сил старалась отвечать министру с ледяным спокойствием. Ей было понятно, что чем более нежелательной для Вандовера была операция по возвращению Джеку памяти, тем с большим упорством Шторм должен был настаивать на своем. Нет — Элибер уставила глаза в пол. — Она не позволит себе взглянуть на Баластера, пусть сверлит её своим злобным шизофреническим взглядом. Она не позволит Вандоверу вывести себя из терпения.

— Ну а как же вы сами, леди? — вкрадчиво заговорил Баластер. — Готовы ли вы сами пойти на такой риск и потерять его? Ведь воспоминания могут и не сложиться в одно целое, так что — Шторм может вспомнить свою жизнь до холодного сна и начисто забыть то, что происходило с ним после пробуждения. Леди Элибер, неужели же вы желаете стать забытой?

Элибер сжала зубы. Одно только предположение, что Джек Шторм способен забыть ее, повергало её в нескончаемый ужас. Она упорно смотрела на розовые обсидиановые плиты пола и молчала — пусть министр не думает, что потряс ее.

Баластер подождал ответа, а потом понимающе улыбнулся: