Филип Фармер - Протест

Ну что ж, придется обходиться тем, что имеется. Прогноз погоды, отображенный на одном из экранов, дополнительного оптимизма не вселял. К трем часам пополудни обещали сильный туман, а значит нельзя рассчитывать на «небесные глаза». Нужно было действовать быстро и решительно.

К одиннадцати часам Рутенбика не удалось ни поймать, ни даже обнаружить. Прежде чем покинуть здание, Кэрд еще минут пять занимался неоконченными делами. Автомобиль-робот из служебного гаража провез его по Бульвару Вуменвэй к площади Колумба и оттуда мимо Центрального Парка к Семьдесят седьмой Западной улице. Коммунальный жилой Блок имени Джона Рида занимал целый квартал и включал сто зданий на Семьдесят шестой и Семьдесят Седьмой улицах и небольших боковых улочках. По соседству от него, строго на Север, находился музей Естественной Истории. Едва миновав третий уровень наклонного подъезда, охватывающего здание, Кэрд вылез из машины, которая не спеша удалилась в западном направлении. Он вошел в просторный холл, украшенный в соответствии с модным в этом году микенским стилем. Со стен, с потолка и даже с пола — отовсюду улыбались золотые маски Агамемнона [Агамемнон — царь Микен, сын Атрея и Аэроны; центральный образ «Илиады» Гомера]. В середине холла находился фонтан, украшенный скульптурой Аякса [Аякс — греческий герой Троянской войны, который убил себя, ибо был побежден Одиссеем в споре за доспехи Ахилла], бросающего вызов богам. С потолка, протянувшись в направлении надменного и обреченного Ахея [Ахей — родоначальник ахейцев — одного из древнегреческих племен; в поэмах Гомера ахейцами называются все греки] и оборвавшись посередине, свисала рваная, излучающая желтый флюоресцирующий свет, молния. Вся это композиция, видимо, подобранная каким-то чиновником, несомненно, была призвана способствовать повышению морального уровня жителей: если вы настолько глупы, чтобы оказывать сопротивление воле правительства, добра ждать не приходится.

Вся беда в том, что, несмотря на стопроцентную грамотность и введение бесплатного образования в течение всей жизни, девять десятых зрителей ни разу не слышали об Аяксе, который пронзил себя мечом, а из оставшейся одной десятой большинству подобные страсти были совершенно безразличны. От морали не осталось ничего, а искусство, думал Кэрд, слишком тенденциозно.

Он поднялся в пневматическом лифте на верхний этаж и вышел у входа в ресторан «Зенит». Часы показывали 11:26. На вопрос поспешившего ему навстречу метрдотеля он ответил, что место для него заказано комиссаром Хорн. Тот пробежал пальцами по клавишам, и на экране дисплея появилось лицо Кэрда, сопровождаемое несколькими строками биоданных.

— Очень хорошо, инспектор Кэрд. Пройдите за мной.

«Зенит» считался элегантным рестораном для избранных. Устроившись на подиуме, негромко играли шестеро музыкантов, в зале слышались приглушенные голоса. Спокойствие нарушила Энтони Хорн, поднявшись из-за столика, чтобы приветствовать его. Протянув руки, она бросилась навстречу Джефу, ее просторное оранжево-пурпурное платье взметнулось волной.

— Джеф, дорогой!

Люди, мирно обедавшие за столиками, вздрогнув от неожиданности, с интересом смотрели на нее. Джефу показалось, что он вот-вот утонет в море шелка, духов и обильной женской плоти. Прильнув поневоле лицом к мягкой груди, Джеф мысленно сравнил ее с двумя планетами-близнецами. Подобная весьма пикантная ситуация не вызывала у него особого возражения, хотя, может быть, эти чувства и не отличались благородством. На какое-то краткое мгновение он ощутил умиротворенное спокойствие, словно припал к груди некоего единого и великого материнского начала.

Она отпустила его и улыбнулась, обнажив крупные белые зубы. Затем, взяв Джефа за руку, Энтони повела его к столику в той части зала, где располагались мясоеды. Несмотря на высокий рост Джефа — что-то около шести футов трех дюймов — она на добрых шесть дюймов возвышалась над ним, хотя не менее четырех из них вполне можно было списать на счет высоких каблуков. Плечи и бедра Энтони Хорн были очень широкими, а талия, наоборот, удивительно узка. Золотые пышные волосы, убранные в высокую прическу, напоминали треуголку, распространенную в восемнадцатом столетии — последний крик моды. Маленькие, плотно прижатые к голове ушки, были украшены массивными золотыми серьгами, отмеченными китайской идеограммой в форме рога.

Они уселись, и Энтони наклонилась над столом; груди ее напряженно подались вперед, словно два белоснежных волкодава, жаждущие освободиться от сдерживающего поводка, чтобы броситься на преследование добычи. Джеф встретил взгляд ее темно-голубых глаз.