Анатолий Королев - Блюстители Неба

«Счастлив?» – переспросил Роман.

«Сейчас ты все поймешь».

«Почему ты в маске?»

«Это не маска. Это мое лицо. Это мой подлинный облик, хотя я мог бы выглядеть как угодно. У архонтов нет лица. Все, что ты видишь,– род голограммы, которую можно потрогать руками, осязать. Если же убрать эти оптические обманы, то вот здесь,– архонт показал золотым пальцем в область сердца,– ты увидишь вертящееся многогранное зеркальце, которое рисует лучом мою форму. Архонты – по-вашему, призраки. Потому мы неуязвимы. Мой кибернизированный мозг спрятан в ячейках Архонтесса глубоко под землей на Канопе. Мы, властители времени, не нуждаемся в теле, но когда-то… когда-то я тоже был человеком».

«А стража?»

«Нет. Они телесны и даже смертны. Хотя для тебя их смерть – почти что бессмертье. На Земле их не защищает кольцо Силы, но погибшего можно легко заменить абсолютной копией».

«Зачем мы вам»?

«Это бессмысленный вопрос. «Зачем» предполагает смысл, но все дело в том, что смысла никакого нет, это такая игра».

«Игра?!»

«Ты слишком спешишь… Знай, все это,– он обвел золотым лучом, прянувшим из указательного пальца, все пространство,– тень Канопы, тень мира большей размерности, тень былого величия. Пустая тень, лишенная смысла. Канопа зашла в тупик, но перед тобой единственный, кто это знает. Я – великий преступник, которому дали прозвище «мастер Тьма». Я – архонт-отступник. Для Канопы я род вашего средневекового дьявола. Исчадье ада. В чем суть моего преступления? Ты легко поймешь: просто я усомнился в смысле игры, в смысле Опеки, а тем самым в главном пункте ее существования. Ведь Канопа ныне опекает несколько сот миров меньшей размерности, подобных твоей Земле. В Опеке Архонтесс видит высший смысл своего существования. Раз вселенная лишена смысла и цели, то мы сами решили создать и Смысл и Цель. Так родилась Опека, и ей подчинился весь мир Канопы».

«И все-таки зачем?»

«Ни за чем! Разве у игры есть смысл помимо того, который в самой игре? Завоевав власть над временем и пространством, мы стали искать смысла и приложения сил для своего могущества и нашли его в игре в Опеку».

«В игре?»

«Мне трудно перевести точный и полный смысл этого понятия, наиболее близкое из твоего словаря – слово «игра»… Пойми, если для вас это жизнь, то для нас это всего лишь убедительный повод для демонстрации власти над вечностью. То есть род игры. Мы слишком неуязвимы, чтобы она стала нашей жизнью».

Архонт помолчал.

«Да, благородная цель – всего лишь ширма для ритуального ристалища. Опека – это почти жизнь. И все-таки почти. Словом, вы – кегли вселенной, мы – шар в мировом кегельбане. С Опекой надо кончать. Канопа должна встать в ряд уязвимых… смотри, вот она…»

Голубой шар Земли на перекрестке креста погас, и в центре исполинской крестовины возникла массивная красноватая планета, опоясанная кольцом наподобие Сатурна.

«Это кольцо защиты».

Планета стремительно увеличивалась в размерах, меняя окраску от красного к фиолетовому, казалось, они падают на ее поверхность, в какую-то заданную точку, как вдруг круглая громада вспыхнула разом световым залпом раскаленной добела звезды. Но странное дело, на это сияние можно было смотреть не щурясь.

– Мы в самом начале,– сказал архонт,– там, где Канопа еще звезда, видишь.

Он показал радужным лучом нечто, похожее на бублик в центре звезды. «Это зал Архонтесса. Отсюда мы правим миром». И они понеслись над грандиозным амфитеатром, полным сотен призрачных вращающихся зеркалец. Все ниже, ниже вдоль колец неземного Дантова ада к центру исполинской воронки, где на прозрачном треножнике лежал обычный камень, обломок серого гранита. «Ты можешь взять его в руки».

Они застыли над камнем, и Роман взял его в руки. Обломок чем-то напоминал человеческий череп, наверное, из-за двух выбоин, похожих на пустые глазницы. Странное чувство охватило Романа, он как бы стал сливаться, слипаться с этим камнем, колебаться между жизнью и небытием. Такое же чувство он испытал тогда, когда лежал бездушным обломком на берегу времени. «Этот камень и есть весь опекаемый мир, твой мир меньшей размерности,– протекли в его сознании мысли архонта, и они были настолько странны, что человек не мог и верить тому, о чем как бы сам думал.– Бесконечная дробность уходит в глубь материи. И Космос и песчинка пронизаны жизнью. Пространство на всех уровнях размерности имеет структуру, а значит, обладает проникаемостью. Волна то мгновенно расплывается поверх времени и пространства до бесконечности и мгновенно стягивается в одну точку, когда сталкивается с преградой. Части некогда единой системы, независимо от расстояния между ними и бездной прошедшего времени, продолжают мгновенно реагировать на перемены состояний друг друга. Они слиты, эти частицы, а дробный мир являет тотальную цельность неделимого античного атома».