Лоренс Даррелл - Бальтазар (Александрийский квартет - 2)

"Вызволил проститутку Персуорден, когда вернулся, побрившись, и они все втроем сидели на постели, и Жюстин кормила ее засахаренными фруктами, чтобы хоть немного успокоить".

"Стоит продолжать? Мой, так сказать, анализ может причинить тебе боль но если ты и впрямь писатель, ты же не сможешь остановиться, пока не дойдешь до самого конца, ведь так? И к тому же я хочу, чтобы ты понял, как тяжело было Мелиссе..."

"Если у него и получалось злить Жюстин по-настоящему, то потому лишь, что он и в самом деле ею интересовался, совсем не будучи при этом к ней привязан. Он дурачился, но отнюдь не постоянно, и не всегда бывал для нее недосягаем; в его случае именно это я и называю честностью. Он менял богатства ума на деньги - да ведь он фактически сам дал ей ключ от своей загадки. Не только ей, ты тоже найдешь - в одной из его книг. Я тоже нашел не сам - мне этот отрывок прочитала Клеа, назвав его притом глубочайшим наблюдением Персуордена о природе человеческих отношений. Однажды ночью он сказал Жюстин: "Видишь ли, я верю в то, что боги - это люди, а люди - это боги; и те и другие вторгаются в жизнь друг друга, пытаясь друг через друга выразить себя, - отсюда и смешение людских умов, и наше знание о силах, которые выше нас либо внутри нас... А еще (слушай внимательно) я думаю, что лишь очень немногие из нас понимают одну простую вещь: секс есть акт духовный, а вовсе не телесный. Нелепый процесс совокупления человеческих существ - это всего лишь биологическая парафраза сей истины, примитивный способ соединения душ и взаимного познания - других-то мы не знаем. Большинство приковано к чисто физическому аспекту и ничего не ведает о волшебной гармонии, которая кричит сквозь плоть, а плоть неуклюже пытается ей помочь. Вот откуда унылый припев твоей песенки, ты повторяешь одну и ту же ошибку, словно гигантскую, безумно скучную таблицу умножения; и так тому и быть, пока ты не вынешь голову из бумажного пакета и не научишься думать сама и сама за себя отвечать"".

"Невозможно описать силу воздействия этих слов на Жюстин: вся ее жизнь, все прожитые сюжеты предстали в новом свете. Она и в нем увидела иного человека - в такого можно было "влюбиться по-настоящему". Жаль, но он к тому времени уже успел лишить ее своих милостей".

"Когда ему пришлось еще раз ехать в Каир, он поехал один, она же, измученная слишком долгим (ей так казалось) его отсутствием, совершила ошибку, написала ему длинное и страстное письмо, где весьма неловко попыталась поблагодарить его за подаренную ей дружбу, в истинной ценности которой он совершенно не отдает себе отчета, - это применимо к любой любви, не так ли? Ему же письмо это показалось очередным посягательством - и он ответил ей телеграммой. (Они сносились через меня. И телеграмму я сохранил.)

ВО-ПЕРВЫХ ЗПТ ХУДОЖНИК НИКОМУ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ЗПТ Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕДИЛ ТЧК ВО-ВТОРЫХ ЗПТ ЧТО ПРОКУ ОТ ВЕРНОСТИ ТЕЛА КОГДА УМ ПО ПРИРОДЕ НЕВЕРЕН ВПР В-ТРЕТЬИХ ЗПТ ПЕРЕСТАНЬ СКУЛИТЬ КАК АРАБСКАЯ ШЛЮХА ЗПТ ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА ТЧК В-ЧЕТВЕРТЫХ ЗПТ НЕВРОЗ НЕ ИЗВИНЕНИЕ ТЧК ЗА ЗДОРОВЬЕ НАДО ДРАТЬСЯ И УДЕРЖАТЬ ЕГО СИЛОЙ ТЧК ПОСЛЕДНЕЕ ЗПТ ЕСЛИ НЕ МОЖЕШЬ ВЫИГРАТЬ ЧЕСТНЕЙ ПОВЕСИТЬСЯ ТЧК".

"Однажды она случайно наткнулась на него, очень пьяного, в кафе "Аль Актар"; мне кажется, мы с тобой только что ушли. Ты помнишь тот вечер? Настроение у него было отнюдь не самое благодушное. Как раз тогда я пытался объяснить тебе, как работает правило девятого уровня в каббале. Откуда мне было знать, что ты перепечатаешь все это на машинке и отошлешь в контрразведку! Какой великолепный жест! Мне нравится, когда события переплетаются внахлест, когда они карабкаются друг на друга, как мокрые крабы в корзине. Едва мы ушли, появилась Жюстин. Она доставила его в отель и даже сумела без особых приключений засунуть в постель. "Нет, ты безнадежен, ты конченый человек!" - бушевала она над трупом. После чего труп поднял руки и ответил ей: "Да знаю я, знаю! Я просто несчастный беженец от бесконечного, как царствие небесное, геморроя английской жизни! Какая жуть - любить жизнь так сильно, что становится трудно дышать!" И он рассмеялся - и смех перешел в рвотный спазм. Она уже ушла, а он все блевал в раковину в ванной".

"На следующее утро спозаранку она вломилась к нему с пачкой французских журналов, в одном из них была статья о его творчестве. На Персуордене не было ничего, кроме пижамной куртки и очков. На зеркале мылом выведена была фраза Толстого - не перестаю, мол, думать об искусстве и прочих искушениях, затмевающих дух".