Владимир Колин - Зубы Хроноса

— Но в чем суть этой системы? Почему мы до сих пор ее не открыли? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы должны обратить внимание на изображение и скелет, обнаруженные в пещере… Но прежде всего мне хочется узнать, что может сообщить нам наш уважаемый коллега, знаменитый ученый физик, о таинственном разрезе, благодаря которому открылся вход в пещеру?

Знаменитый физик обнажил зубы в признательной улыбке — знак, что молодой человек был польщен вежливо академическим обращением биолога.

— Результаты исследований, — начал он, — подтверждают характер явного намерения, отмеченный нашим высокочтимым маэстро (наклон головы, сопровождаемый новой улыбкой), и это кажется мне чрезвычайно важным. Следы, обнаруженные на камне и вокруг него, разумеется, не могут быть объяснены чистой случайностью. Наша гипотеза подтверждает и предположение о сведениях, нам еще недоступных (к системе, открывшейся нам благодаря синтетическому аромату, я добавил бы использование биотоков для удаления крышки с металлического сосуда), ибо лишь строго направляемая атомная реакция, которую пока что наука не в силах воспроизвести, может произвести разрез камня с такой поразительной точностью.

— Прекрасно, — обрадовался академик. — И еще одно… Как, по вашему, могла быть подготовлена подобная управляемая реакция?

— Много тысячелетий тому назад? — уточнил он свой вопрос. — Примерно, шесть?

Физик бессильно развел руками и снова улыбнулся: — Я могу лишь сказать, что пока мы не в состоянии сделать ничего подобного…

— Однако это не исключает того, что другие могут или могли, — добавил академик. — Что касается того, кто такие эти другие… Пока что важно, что все мы сошлись на признании существования здесь явного намерения — намерения людей, подготовивших атомную реакцию для того, чтобы открыть нам — тогда, когда они нашли это уместным — новую анатомическую систему. Остается понять, почему ими был выбран именно тот день, когда камень отлетел от своего места, открыв вход в пещеру… Вас удивляет такой вопрос? Я уверен, что шесть тысяч лет тому назад в пещере был установлен аппарат, механизм которого сработал безупречно. А такой аппарат заранее исключает вмешательство случайности!

До сих пор я следил за беседой молча. Мои неясные предчувствия получали неожиданные подтверждения, но наивный восторг, который я испытал, проникнув в пещеру, представлялся мне теперь в менее розовом свете. Одно дело — радоваться тому, что все в тебе и вне тебя соединяется для того, чтобы ты снова мог испытать неописуемый восторг детства и совсем другое — знать, что ты создан, предназначен для какой-то деятельности, смысл которой от тебя ускользает. Я сомневался в собственных реакциях и спрашивал себя, вел ли я себя так, как вел, по собственной инициативе или подобно марионетке, которую кто-то дергает за нити. Я начал сомневаться в своих собственных намерениях, подозревать, что они могли принадлежать комуто другому, кто стремился, с их помощью, к каким-то непонятным мне целям, спрашивать себя, проявляются ли мои симпатии и антипатии непроизвольно или и они запрограммированы для выполнения каких-то планов, мне совершенно чуждых… Вот будущее, которое я теперь предвидел. И не только будущее. Если упомянутый академиком аппарат существовал задолго до моего рождения, не было ли все то, что я собой представлял, все чем я был, не были ли мои мысли и поступки, определявшие мою индивидуальность, благодаря которым я, Мегер, был особой, отличной от всех индивидуальностью — не было ли все это лишь простыми колесиками в аппарате, заранее исключающем вмешательство случайности, как сказал старик, или собственной воли, как думал я. Не был ли я с самого начала лишь простым инструментом, созданным для того, чтобы в указанный день находиться в определенном месте? Но тогда все, что я пережил, ничего не значило и оказывалось лишь подготовкой для моего присутствия в пещере, которую я изучал вместе с Гургеном?

Мой товарищ также был результатом случайности, вторичным элементом, который можно было заменить любым другим, присутствие или отсутствие которого не мешало выполнению плана, намеченного шесть тысячелетий тому назад. Поэтому он и исчез со сцены, посланный на съезд в Амстердам? Или, напротив, он тоже играл определенную роль? Все мое существо восставало против ужасной идеи заранее оговоренной биографии, и охватившее меня волнение на некоторое время отвлекало меня от дискуссии — хотя, казалось, вся моя судьба зависела от гипотез старого ученого, который, вновь потирая руки, продолжал говорить возмутительно победоносным тоном…