Владимир Колин - Зубы Хроноса

— Итак, вы считаете, что я не мог не находиться там в указанный день? — спросил я вдруг, прерывая его довольно-таки невежливо.

Профессор взглянул на меня недовольно.

— Почему вы не слушаете?

И, в то время как физик поворачивал ко мне свои очки в толстой оправе, академик спокойно ответил: — Напротив! Мне кажется, что это было единственное вмешательство случайности, проявившееся в странном совпадении. Ваше присутствие в пещере не было необходимым (о чем я говорил, но, кажется, вы не слышали), ибо никто не мог хотеть придать строго научному факту видимость чуда.

— Вы имеете в виду то, что я увидел свое собственное изображение?

— Разумеется! Кто бы ни вошел в пещеру, он был бы столь же поражен этим портретом, как вы заметили, не поддающимся разрушению. Таким образом, здесь не было никакого риска, и весть о портрете все равно дошла бы, куда нужно. Неощутимый, он поддается фотографированию. Фотография появилась бы во всех газетах мира и оригинал — то есть вы — был бы легко обнаружен. Нет, присутствие оригинала не было необходимым… тогда.

Едва успокоившийся, едва обретший вновь свою собственную биографию, я снова вздрогнул, услышав последнее произнесенное им слово.

— А сейчас?.. — спросил я.

Академик помолчал. Потом провел рукой по своим седым кудрявым волосам, похожим на парик, и уперся подбородком в ладонь, словно приготовившись слушать.

— С вами не случалось ничего необыкновенного? Я хочу сказать, до сих пор… не кажется ли вам, что в вашей жизни было какое-то необыкновенное событие, или, скажем, необъяснимый факт?

Прежде чем ему ответить, я задумался. Может быть, моя жизнь показалась бы необычайной человеку страны, в которой потомственные звания или имущество являются решающим условием для исполнения мечты человека, но академик жил в моей стране, и, подобно мне, он не мог видеть чего-то особенного в том, что единственный сын вдовы-прачки стал исследователем в институте древней истории. В годы войны, на фронте, меня пощадили осколки, убившие товарища, стоявшего рядом со мной; в другой раз снаряд разнес в прах убежище, из которого я вышел за несколько секунд до этого, хотя товарищи просили меня рассказать им какую-нибудь историю и лишь легкая головная боль заставила меня выйти на воздух. Но подобные совпадения можно встретить в биографии почти каждого солдата.

— Нет, — сказал я, — мне не кажется, чтобы со мной случилось что-нибудь необыкновенное.

— Хорошо! Я так и думал. Но именно поэтому я уверен, что с вами еще что-то случится.

Я не сказал бы, что его слова и то, как они были произнесены, меня успокоили.

— Разумеется, это изображение… — улыбнулся физик.

— Именно. Когда я говорил о том моменте, который… как бы это сказать… был сочтен подходящим для открытия пещеры, я имел в виду не момент присутствия в ней нашего уважаемого коллеги… я думал о том моменте, который был сочтен таковым сквозь призму тысячелетий просто-напросто в силу его существования. Прежде чем он познакомился бы с неизвестной нам анатомической системой и своим портретом, с ним не должно было случиться ничего — по той простой причине, что он не был предупрежден и даже не знал, что ему следует чего-то… ждать. Теперь же аппарат был приведен в действие!

— Если я не ошибаюсь, вы считаете присутствие портрета сигналом? Чем-то вроде знака, заявляющего: «Внимание, вот этот человек!» Я уловил беспокойство, дрожавшее в голосе профессора. Я давно чувствовал, что он ко мне привязан, и меня трогала проявляемая им забота, но с того момента, как я понял, что меня не низводят до уровня слепого орудия, мое раздражение уступило место любопытству и страх начал казаться необоснованным.

— Да, — ответил академик. — В чем смысл присутствия портрета и как он оказался там шесть тысяч лет тому назад? Может быть, моя гипотеза покажется вам фантастической, но вот в чем она заключается…

Он сделал паузу, словно бы для того, чтобы привлечь наше внимание, которое и так было сосредоточено на нем, и я воспользовался ею, чтобы закурить папиросу. Я заметил, что пальцы, которыми я держал спичку, дрожали. Но вместо того, чтобы начать излагать свою гипотезу, академик, к моему величайшему удивлению, вдруг обратился ко мне с вопросом, не имеющим никакого отношения к теме.

— Мне сообщили, что вы не женаты, — сказал он, — Вы не любите детей?

— Да, я не женат, — признался я, — но не понимаю, почему бы мне не любить детей.

— Извините, я неправильно выразился. Вы не женаты, но даже если вы выберете себе подругу жизни, может случиться, что у вас не будет детей… Вот что я хотел сказать…