Олег Маркеев - Таро Люцифера

— На картине некий текст, зашифрованный шифром тамплиеров, Игорь, — прошептала Мария. — Можете мне верить. Завещание Белозерского, о котором я вам рассказывала, написано такими же знаками. Я скопировала текст и попыталась расшифровать…

Корсаков обеими руками уперся в стол. Несколько секунд боролся с головокружением.

— Вам плохо, Игорь?

— Читайте! — сквозь сжатые зубы, процедил он.

«Исполнится срок, и явится Совершенный.

Он сломает печать в ночь на День Всех святых.

И восстанут все силы Ада, и смешаются все силы земные.

Грозе великой быть на Москве.

Братья, внемлите!

Пусть степной лис вновь напьется из Белого озера.

И тогда тот, кто отрекся от Монарха и был готов спасти Монарха,

Обретет силу великую.

Он возьмет в руку Копье Судьбы, покорит Ад, спасет мир человеков

И бросит вызов Небесам.

Внемлите и исполните, братья,

Ибо такова воля Светоносного!»

— Игорь, вы меня слышите?

Мария затрясла его за плечо. В голове горячей жижей плеснулась боль.

— Да, — выдохнул Корсаков. — Что это за бред?

— Это предсказание.

— А я-то тут причем! — простонал Корсаков.

Мария провела теплой ладонью по его щеке. Заглянула в глаза.

— Вы разве не знаете, что такое корсак? Степной лис.

Корсаков уставился на листок, покрытый угловатыми значками. Между строчек шифра шли аккуратные строчки почерка Марии.

«И тогда тот, кто отрекся от Монарха и был готов спасти Монарха,

Обретет силу великую…»

За окном вдруг вспыхнул яркий прожектор. Длинные тени вытянулись на полу.

Они оба разом повернулись.

Сноп света обжег глаза.

Огненный шар прилип к стеклу. Растекся слепящим ртутным свечением. Загустел фосфорной переливчатой каплей на внутренней стороне стекла. Разбух, надувшись дрожащим пузырем, втянув в себя все свечение.

Пузырь жидкого огня, плавно покачиваясь, поплыл по комнате.

— Не шевелись, — прошептал Корсаков.

Молния дрожала в центе кабинета, словно елочный шарик, подвешенный на ниточке.

Резкий электрический свет высветил каждую морщинку и складочку на бледном лице Марии. В расширенных зрачках горели два отблеска яркого огня.

Завораживающе медленно, молния поплыла к парализованным страхом людям.

Корсаков краем глаза заметил, что волосы Марии сами собой вздыбились в дикий начес. Между сделавшимися жесткими локонами трепыхало фосфорное свечение.

Молния прошла мимо них, обдав острым запахом озона и прощекотав по коже колючим озоновым облачком.

Электрический, яркий, как вспышка сварки, свет упал на бумаги.

— Не шевелись! — прошептал Корсаков, уловив судорожное движение Марии.

Сначала густо почернели угловатые значки шифра. Потом сквозь них проклюнулись крохотные язычки пламени. Лист бумаги стал потрескивать, шевелиться и от краев наливаться желтизной. Вспыхнул. В секунду превратился в черную пепельную пленку.

Следом калька сама собой смялась в комок. Вспыхнула бесцветным пламенем. Паутинка пепла рассыпалась в мелкую пыль.

Глянцевый лист фотографии вспучился, пошел черными коростами. Они с треском лопнули, выплюнув языки огня.

Шар задрожал, источая густой озоновый запах и едва слышимый комариный писк.

«Вот и решение всех проблем», — отрешенно подумал Корсаков.

В глубине дома бухнула дверь. Загрохотали тяжелые шаги.

— Эй, есть кто живой? — прокатился бодрый бас Ивана.

«Не-е-ет!!!» — так и не успел закричать Корсаков.

Молния по ломанной траектории рванулась к открытым дверям. С воем ворвалась в темный коридор.

Магнием полыхнула вспышка. И тут же тугая взрывная волна ударила в уши, сбила с ног и жестоко швырнула на пол.

Корсаков потянулся, на ощупь, к глазам прилипла непроницаемая темень, нашел тонкие пальцы Марии. Сжал.

И соскользнул в гулкую пропасть…

Ремни портупеи скрипят на морозе, ствол винтовки заиндевел, усы превратились в сосульки. Постоянно хочется притопнут сапогами, чтобы разогнать застывшую кровь. А до смены еще целый час.

Но мучительней любого холода неизвестность.

Императорский поезд намертво застрял на станции Дно, по неизвестным причинам не дотянув до Пскова.

Среди обслуги и офицеров охраны, уже не таясь, гуляли слухи, что состав намеренно загнали на запасные пути, лишив императора связи с Генеральным штабом и Санкт-Петербургом. Масоны, думский заговор, немецкий шпионаж, проклятие бесноватого хлыста Гришки, Ипатьевское пророчество — все валилось в одну кучу.