Дмитрий Колосов - Воин

— Нет, — ответил Эмпедокл. — Впрочем, это неважно. Прошу за стол. Согласитесь, не слишком естественно вести разговоры на голодный желудок, находясь рядом с роскошным столом.

Еврит, во рту которого с самого утра не было даже крошки хлеба, был полностью согласен с подобным умозаключением. Все трое удобно устроились в высоких с резными спинками креслах, каждый налил себе вина, по вкусу смешав его с родниковой водой. Эмпедокл, как успел заметить Еврит, добавил воды лишь самую малость.

— Ну что ж, — философ поднял свой килик, — выпьем, друзья! За здоровье гостя и пославшего его, за весть, принесенную им, хоть это и не слишком добрая весть, за удачу и мужество, которые вскоре всем нам понадобятся!

Свечи бросали в золотистую влагу вина кровавые отблески, исчезавшие по мере того, как пустели чаши. Душистый дымок смешивался с ароматами яств, возбуждая и без того неплохой аппетит. Без лишних церемоний гости дружно принялись за еду. Эмпедокл, словно желая подтвердить сказанное Павсанием, ел по крайней мере за троих. Спартиат поначалу не отставал от него, но вскоре сдался. Медленно жуя вяленую жирную рыбку, он наблюдал за тем, как Эмпедокл стремительно расправляется с яствами. У мудреца был поистине гигантский желудок и весьма тонкий вкус. Пару раз он недовольно поморщился, очевидно что-то было приготовлено не совсем в соответствии с кулинарными законами.

Наконец насытился и Эмпедокл. Словно не веря в это, он на всякий случай съел солидную порцию телячьего филе, затем отодвинул опустевшее блюдо от себя и вопросительно посмотрел на Еврита. Убедившись, что гость также не в состоянии проглотить больше ни кусочка, философ посчитал обязанность хозяина исполненной. Тогда он заговорил.

— Ты прибыл сюда лишь ради встречи со мной?

— Это основное мое занятие. Но кроме того, я сопровождаю эфора Гилиппа, посланного к сицилийским тиранам.

— Просить помощи? — усмехнувшись, осведомился Эмпедокл.

Спартиат кивнул головой. — И конечно же, тираны отказали?

— Гелон согласился выставить тридцатитысячное войско и двести триер, но потребовал, чтобы его назначили верховным стратегом всего эллинского войска.

— Что вы ответили ему?

— Гилипп сказал, что спартиаты могут сражаться лишь под началом своих царей или эфоров. Тогда Гелон заявил, что сиракузские триеры будут ждать мидян не в Фракийском море, а в Ионическом.

Еврит ожидал, что философ вознегодует, но реакция того оказалась весьма неожиданной.

— Что ж, он поступил в высшей степени разумно.

— Но тем самым он предает своих братьев-эллинов!

— У него есть только один брат по имени Гиерон. Если бы ситуация требовала, чтобы он умер, Гелон, не задумываясь, отправил бы брата на смерть. Он умный политик, что в общем-то редкость. Если бы все тираны были такими, клянусь я не поленился бы сочинить похвальное слово тирании!

Спартиат не разделял восторга мудреца по поводу сиракузского тирана, поэтому он просто заметил:

— Гелон отказал, но мы надеемся на помощь Ферона.

Эмпедокл с сомнением покачал головой.

— Ферон не сделает ничего, что может прийтись не по нраву Гелону. Акрагант нуждается в помощи Сиракуз, а кроме того, эти два тирана на редкость единодушны. Причем искренне единодушны! Должно быть, мир еще не знал столь преданных друг другу союзников. — Здесь должна была прозвучать ирония, но Эмпедокл был вполне серьезен. Ирония прозвучала в следующей фразе. — Порой мне думается, что их родила одна мать. Для тринакрийских эллинов подобное единодушие — великое благо. Ведь пока Сиракузы и Акрагант вместе, ни одно государство, даже сама Парса, не сможет захватить Сицилию. Я не думаю, что вам следует рассчитывать на помощь Ферона.

— На все воля богов, — заметил Еврит со свойственным спартиатам фатализмом.

— Воля богов… — задумчиво повторил Эмпедокл. Его губы тронула легкая усмешка. — Я расскажу вам одну историю, в которую необязательно верить. Когда-то, много-много лет назад, с того времени, думаю, сменилось не менее трехсот поколений на земле объявились люди, многим отличавшиеся от живущих сейчас. То, что умели делать они, недоступно нам, их разум проник в самые сокровенные тайны. Было еще одно обстоятельство, делавшее их непохожими на нас. Там, откуда они пришли, время текло иначе. Это трудно объяснить и еще труднее понять. Срок их жизни равнялся тысяче поколений и в этом они уподобились богам. Ведь они оказались по сути бессмертными. Они и вели себя как боги, подкрепляя свою волю знанием, а также оружием, против которого не могла устоять ни одна, даже самая сильная армия. Они создали великую державу, мечтая сделать людей счастливыми. Это и был Золотой век, когда: