Дмитрий Колосов - Воин

Обрадованный новому лицу — в последнее время гости появлялись в доме мудреца нечасто — Павсаний изливал душу. Он говорил за троих и при этом ухитрялся делать множество кухонных операций: рубил мясо и зелень, фаршировал, взбивал белки, начинял медом и изюмом сдобные пирожки. Евриту он доверил лишь следить за огнем. Руки ученика мелькали с непостижимым проворством, язык работал еще быстрее.

— Видишь, как я навострился! А ведь еще год назад не умел абсолютно ничего. Учитель любит хороший стол и мне пришлось научиться готовить. Со мной занимался личный повар Ферона. Знаешь, сколько моему отцу пришлось отвалить денег, чтобы я освоил все эти кулинарные премудрости? И не счесть! Но ничего, у моего папаши полно серебра. Ведь ему принадлежат рудники у горы Тапар, а также две тысячи плетров [117] Плетр — мера площади, равная 876 м^2. отличной земли, на которой он выращивает пшеницу и виноград. Мой отец считается одним из самых богатых людей Акраганта.

— Почему же ты тогда служишь поваренком у этого философа?

Павсаний обиделся.

— Я не поваренок! Я учусь у него мудрости.

— На кухне? — язвительно осведомился Еврит.

— И на кухне тоже. Кстати, кухня очень даже располагает к раздумьям. — Сицилиец подавил легкий вздох, заставив Еврита усомниться в искренности своих слов. — Учитель достаточно богат, чтобы нанять служанку и не одну, но посторонние мешают сосредоточению. Когда вокруг галдят женщины, трудно проникнуть в сокровенные тайны космоса или Судьбы. Поэтому мы предпочитаем обходиться своими силами. Посыльный лишь доставляет ему и вино, все остальное делаю я.

— А чем занимается мудрец?

— Он думает.

Спартиат усмехнулся.

— Не слишком обременительное занятие.

— Ну не скажи! — Павсаний вытряхнул взбитый белок на макушку зарумянившегося пирога. — Это куда потруднее, чем махать мечом. Хотя учитель неплохо умеет делать и это. Не хуже тебя.

— Ну да! — Еврит не стал расхваливать свои таланты, посчитав, что это излишне.

— Поговори с ним, может быть, он согласится дать тебе пару уроков. Еще он умеет врачевать, предсказывать судьбу, вызывать дождь, усмирять ветер и бурю. Скажу тебе по секрету, — Павсаний перешел на шепот, — он даже умеет оживлять мертвых!

Спартиат недоверчиво хмыкнул.

— Ты мне не веришь?

— По правде говоря, не очень.

— Я не думаю, что у нас будет такая возможность, иначе б я упросил его сотворить это чудо. Я сам видел, как однажды он воскресил девушку. Она была бледна, словно паросский мрамор, и холодна как лед. Учитель прошептал заклинание и она вдруг ожила, вздрогнула и открыла глаза. Это было чудо, граждане Акраганта пали на колени перед великим Эмпедоклом! — Не обращая внимания на скептическую усмешку гостя, Павсаний с восторгом продолжал:

— Да что там воскрешать других! Он может умереть и воскреснуть сам. Он говорит, что боги отвели человеку тридцать тысяч лет страданий в этом мире и пока он не проживет этот срок полностью, он не очистится и не сможет попасть в царство светлых духом. Правда для того, чтобы очищение было полным, человек должен избегать братоубийства и воздерживаться от употребления мяса умерщвленных животных…

— Постой-постой! — воскликнул Еврит. — А почему же ты тогда готовишь все это?!

Спартиат обличающе ткнул пальцем в уютно устроившиеся на кухонном столе блюда из козлятины, телятины, дичи и морской рыбы.

На лице Павсания появилось сконфуженное выражение, словно он в чем-то провинился. Непонятно зачем вытерев руки о передник, повязанный поверх хитона, акрагантянин промямлил:

— Противоречие есть основа человеческой натуры. Учитель говорит, что эклектика присуща даже разумному Космосу. Ведь даже боги непостоянны в своих поступках.

Спартиат понял далеко не все, что сказал ученик философа и, чтобы не выглядеть дураком, поспешил перевести разговор на более земную тему.

— И часто у вас все это?

— Ты про вечернюю трапезу?

— Про нее. — Еврит подкинул в жерло жарко дышащей жаровни несколько кедровых полешек.

— Каждый день. Учитель завтракает медом и сыром. Днем он съедает кусок хлеба, запивая его чашей вина, ну а вечером мы едим от пуза. Ведь желудок должен работать тогда, когда тело отдыхает. Сытому крепче спится.

— Это верно, — согласился Еврит, вспоминая как нелегко порой он засыпал будучи ребенком в дни испытаний, не сумев своровать кусок лепешки или горсть овса. — Послушай, ты говоришь о своем учителе с таким почтением, будто он седовласый старец, потративший на постижение мудрости не один человеческий век. Но на вид он весьма молод. Сколько же ему лет?