Сергей Куприянов - Галоп

Эх, зря говорят, что творческая работа только у композиторов, всяких там певичек, писателей и прочего беспогонного и безответственного люда. У военных, особенно у военных начальников, тоже случаются моменты творческого прозрения и приходит вдохновение. У них тоже имеется своя муза, только вот за громом выстрелов и рапортов ее не всегда можно услышать.

Эта самая муза снизошла вдруг на полковника Ларусса, найдя его в черт знает каком конце вселенной, и обняла своими мягкими крылышками, даря вдохновение.

– За каждого пленного награждаю литром бурбона из личных запасов! – рявкнул он на всю планету, едва не хватая оскаленными зубами горошину микрофона у рта.

– Каждому? – сразу донеслось из динамика.

– За каждого! – отрезал Кинг. – И сутки отдыха победителю.

– Давно бы так…

С алкоголем на базе имелись очевидные проблемы, хотя все, кто хотел, как-то их решали. Травились, конечно, не без этого, но если здесь еще и не пить, то остается одно – сходить с ума или перестрелять друг друга. Внеземная база мало чем отличается от колонии, разве что оружие в руки дают, но это только усугубляет опасность. А тут – целый литр, и не какой-то там консервы, а настоящего виски. И целые сутки на похмелье, когда не надо скрываться, заедать всякой дрянью, колоться. Жизнь, бля!

Гении, творцы всякие недоделанные-недолепленные, лабая свои, с позволения сказать, шедевры, мучаются, сомневаются, ждут одобрения, ночами, поди, не спят, неделями, месяцами, а то и годами долизывая свои, с позволения сказать, произведения, и большая часть из них сдыхает под забором или в занюханной больничке, отравленные дешевым пойлом. А тут – сразу все видно! И пусть детонатором процесса послужил тот же алкоголь. Пусть! Истинный детонатор он, полковник Ларусс. Ну, может быть, его новация и не войдет в учебники по военному искусству, хотя как знать, как знать, но ведь главное результат. И он не замедлил сказаться.

Десантники поломали порядок, сразу разделившись на группы. Если сейчас посмотреть, то наверняка окажется, что в каждой – дружки-приятели. Литр на одного многовато. На двоих же или даже пусть на троих – нормально.

– А штаб участвует? – подал голос оператор.

Вот она где настоящая засада. Как не крути, а штаб координирует действия, пускай это не заметно из-за своей привычности. Вроде как воздух – он всегда есть. А нет, так задыхаешься, суча лапками. Штабных со счетов сбрасывать нельзя. Да ни один командир своих штабных в обиду не даст. Они – его опора, его глаза, уши и руки. Он сам может иметь их как угодно, но только он и никто другой.

– Штаб будет отмечен отдельно, – сказал полковник, перейдя на отдельный канал.

Сержант Чива с двумя рядовыми стремительным броском оказался на расстоянии эффективной стрельбы рядом с одним из дикарей и практически навскидку, не целясь, автоматной очередью перебил ему ноги. Ведь о раненых пленных ничего не было сказано! По условиям конкурса он действовал правильно.

Лейтенант Кошевой, действуя в одиночку (для офицера и командира это не самая лучшая характеристика) догнал дикаря просто в беге, принуждая его пригибаться и петлять почти беспрестанной стрельбой из автомата, виртуозно загоняя преследуемого в ловушку, закончив погоню великолепным броском, сбив с ног и филигранно, как на картинке, связав его и таким образом обездвижив.

Третий дикарь, которого преследовал верховой, готовый уже, казалось, спеленать его сетью и даже нацелившийся полицейской «паутиной», вдруг остановился и чего-то там такое проделал, отчего лошадь, идущая легким галопом, вдруг закружила на месте, будто выискивала место, как это бывает с собаками, жаждущими справить нужду, опустила морду и упала на колени, отказываясь подчиняться командам седока.

Дикарь, воспользовавшись этим, подскочил, прыгнул, сшибая на землю солдата, до смерти, кажется, испугавшегося, уселся в седло и, мигом подняв скотину на ноги, ускакал в лес.

Что ж, результат можно считать достигнутым. Один погибший против троих – убитого и двух пленных – не самый плохой результат, если бы этим погибшим не был майор Строг. Это существенная потеря для базы, последствия которой еще скажутся.

– Винер, – вызвал профессора полковник. – Вы готовы?

– К чему? – с опаской поинтересовался тот, отрываясь от чего-то, с чем возился на столе.

– Как это к чему? К допросу, естественно.

– Не понял.

Видно, слово это яйцеголовому очень не по нраву с тех самых пор, как его таскали в полицию еще там, на Земле. Кинг был не прочь еще порезвиться, мотая жилы профессору, но время поджимало.