Михаил Грешнов - ВАС ЗОВУТ ЧЕТВЕРТЬ ТРЕТЬЕГО? (Сборник НФ)

— Да, — согласился старший, — вероятно, он так и остался бы «СОЭМ-217У»… Но давай все-таки поздравим друг друга: как-никак мы с тобой первые люди, спустившиеся в Ад.

Он не без усилия протянул правую руку. Младший неуклюже пожал ее плохо слушающимися пальцами.

— Вообще-то ты не совсем прав, — заметил он, помолчав. Первым был Адам.

— Я сказал: «первые люди».

— А как же прикажешь именовать Адама?

— Во всяком случае не человеком.

— Ты что, вдруг усомнился в его разумности? Но ведь это же глупо!..

— Очень глупо. — Старший насмешливо взглянул на товарища. Особенно если вспомнить, что, когда один из присутствующих засвидетельствовал возникновение этой самой разумности, — другой еще безвыездно проживал на планете Земля в качестве ученика средней школы. Так-то, брат… Пойми: как бы ни был Адам разумен, он не стал от этого человеком. И, к сожалению, никогда им не станет.

Младший досадливо поморщился.

— Мы просто говорим о разных вещах. Ну, конечно, Адам не принадлежит к нашему людскому роду, — смешно было бы об этом спорить… Но он человек в более широком смысле. Разве мы не говорим «люди других миров» — о разумных созданиях, которых надеемся когда-нибудь встретить…

— Побереги горло, — негромко посоветовал его спутник.

Это было весьма своевременное замечание. Голос младшего стал угрожающе сиплым: отяжелевшие связки явно не справлялись со своими обязанностями. В кабине воцарилось молчание. Послы лежали в своих повернутых почти в горизонтальное положение креслах, тяжело дыша, словно после подъема на высокую гору. К счастью, ионолет управлялся автопилотом и им не нужно было делать почти никаких движений. Только следить за экраном.

Там, внизу, стремительно бежала навстречу выхваченная прожекторами из кромешного мрака полоска голой плоской равнины.

Временами эта серая лента выглядела вполне надежной твердью, но проплывавшие то и дело трещины, сочащиеся лавой, возвращали к реальности. Обманчивая тонкая пленка, прикрывающая вязкую огненную трясину, — вот что было под ними. Она еще только начинала обрастать корой, эта новорождённая планета, первые крупицы знаний о которой были добыты четырнадцать лет назад электронной машиной «СОЭМ-217У»…

— Я все-таки хочу договорить, — передохнув, начал младший. — В конце концов дело не в терминах… Когда я называю Адама человеком, я просто выражаю этим свое отношение к нему как к мыслящему существу, пусть иначе устроенному, но равному нам. Равному! С этим-то ты, надеюсь, согласен?

Его товарищ отрицательно покачал головой.

— Мыслящий — еще не значит равный. Думаю, что и сам он уже осознал это. Не мог не осознать.

— Ах, вот даже как! Любопытно… — Младший начинал горячиться. — Ну, а если Адам придерживается другого мнения? Как ты в этом случае собираешься строить с ним взаимоотношения? Вернее, с ними. С хозяевами этой планеты. Ведь Адам, наверняка, уже не один. А когда он получит то, что мы везем…

— А тебе не кажется, что мы везем все это зря?

Как ни тяжела была голова, младший невольно приподнял ее, пристально глянув на спутника.

Уж не ослышался ли он? Сказать такое о драгоценном грузе, который им доверили!.. Ведь над каждым из уникальных чудо-аппаратов, стоящих там, в заднем отсеке, работали тысячи людей, от астрофизиков до рабочих — эмбриомехаников. Работали, не жалея сил, потому что считали своим долгом помочь ей разогреться, одинокой искре Разума, засветившейся на далекой планете Ад. Нет, конечно, никто не сомневался, что Адам и сам в состоянии создавать себе подобных: «СОЭМ-217У» была самопроизводящаяся машина. Но с помощью этих атомных интеграторов, синтезируя нужные материалы и соединения из почвы, он сможет монтировать своих детищ во много раз быстрее. Возникнет новое племя разумных созданий, род Адама… А тут вдруг это непонятное «зря».

— Ну, что ты меня так сверлишь глазами? — Старший шутливо заслонился ладонью. — Успокойся, я не собираюсь лишать Адама предназначенных ему даров. Как бы он сам не отказался от них.

— Да ты, я вижу, прямо пророк, — усмехнулся младший. — Но самое интересное, что заговорил об этом только сейчас. Ты не находишь, что это выглядит довольно странно? Если у тебя есть какие-то сомнения, — почему ты скрывал их там, на Земле?

— Я не скрывал их. Когда на Совете обсуждался план экспедиции, я высказал все, что думал. Но остался в единственном числе. И я не считал себя в праве осуждать решение большинства, воле которого подчинился, согласившись отправиться послом. Теперь это уже нечего таить: через полчаса мы все увидим сами…