Николай Чадович - Первые шаги по Тропе - Злой Котел

На злобные поползновения врага лучше всего отвечать доброй шуткой, что я и сделал:

– Радуюсь, еще как радуюсь! Если ты связала меня ради любовной игры, так начнем скорее! Не дай мне умереть от страсти!

– Обещаю подумать над твоим предложением. Но попозже, когда закончим все неотложные дела, – она демонстративно прошлась оселком по лезвию ножа, которым еще совсем недавно я потрошил рыбу.

– Ты собираешься готовить ужин? – чтобы изобразить улыбку, мне пришлось сделать над собой усилие. – Из овощей или из мяса?

– Из тебя, – буркнула Фера.

– Послушай, зачем ты устроила весь этот балаган? – я рванулся, давая понять, что с шутками покончено.

– Коли устроила, значит, так нужно… Есть у меня одна дельная мысль. Кстати, ты сам ее мне и подал. Кому, как не тебе, обучать моих будущих подданных кузнечному ремеслу и прочим премудростям, недоступным хрупкой девушке. Заодно и по хозяйству будешь помогать. Повар из тебя, прямо скажем, недурственный. А где готовка, там и стирка. У меня с плеч сразу половина забот свалится.

– Ты не в своем уме! – вскричал я. – Даже дуре понятно, что держать меня вечно в путах невозможно! Как только я избавлюсь от них, тебе несдобровать!

– После того что с тобой сейчас случится, это вряд ли возможно, – Фера упорно продолжала точить нож. – А то, какую опасность ты представляешь, я знаю и без подсказок. Но даже свирепого быка заставляю смириться, вдев ему в нос железное кольцо. Найдется управа и на тебя. Для того чтобы в дальнейшем нам жить мирно, как бык с погонщиком, тебя придете слегка покалечить. Почему ты сразу побледнел?

– Ну ты и стерва! – вымолвил я. – Кровожадная стерва!

– Не надо бросаться словами, о которых потом можно пожалеть. Запомни, если один стоит, а другой лежит, прав будет стоящий. Это не касается только змей… А за свое мужское достоинство можешь не опасаться. Так и быть, оставайся при нем. Вполне возможно, что когда-нибудь оно заинтересует меня. Отрежу тебе только ступни ног, – Фера постучала тупой стороной ножа по своей лодыжке. – Согласись, орудовать молотом можно и стоя на коленях. То же самое касается и ловли рыбы. А на кухне ноги вообще лишние. Если ты попробуешь швыряться, плеваться или хотя бы ругать ся, тебя будут наказывать. Сначала только для остраст ки, а потом и со всей жестокостью. Это лучший спосо1 воспитать уважение к хозяину.

– В какой чертовой стране ты родилась, если пре спокойно говоришь о таких вещах? Уж не среди людоедов ли?

– Я родилась под забором и никогда не знала родителей, – Фера подошла поближе и стала у моих ног. – У нас выживает только один ребенок из десяти, зато этот счастливчик умеет постоять за себя. Я та, кому однажды повезло.

– А уж как мне повезло с тобой, даже не передать!

– Скоро тебе будет не до ехидства. Все твои чувства сольются в истошном крике… Пора начинать. Твои ноги выше колен перетянуты веревками, так что сильного кровотечения не будет.

– Почему ты не сделала свое черное дело, пока я пребывал в беспамятстве?

– Не успела. Сначала надо было подготовиться. Ножи в нашем доме не точились с тех самых пор, как умер старик.

– Скажи, что ты подмешала в вино?

– Зачем тебе знать, – она со знанием дела принялась обрабатывать место предполагаемой резекции каким-то едко пахнущим раствором.

– Сейчас скажу. Только не спеши! Искалечить меня ты всегда успеешь… Существа моей породы весьма чувствительны к телесной боли. Не дождавшись конца операции, я просто умру от шока, и все твои старания окажутся тщетными. Необходимо, чтобы на это время я вновь впал в глубокое забытье. Но при помощи одного только чистого вина такого результата не достичь.

Нужно средство посильнее.

– Весло не подойдет? – усмехнулась она.

– Ни в коем случае!

Фера задумалась, выискивая в этом предложении какой-то скрытый подвох, но в конце концов мои доводы показались ей убедительными.

– Когда был жив старик, я специально подмешивала в его вино дурман, – призналась она. – Могу оказать подобную услугу и тебе.

– Сделай, умоляю тебя! Не жалей ни вина, ни дурмана!

Понятное дело, не вино мне было нужно сейчас, а хотя бы краткая отсрочка. Положение мое представлялось почти безвыходным, но сдаваться я не собирался, кроме всего прочего, памятуя и о формуле, которой рефери напутствует выходящих на ринг боксеров: «Защищай себя все время».

Едва крышка погреба стукнула, возвещая о том, что Фера спустилась к винным запасам, как я завопил во всю мочь: