Колин Уилсон - Башня

– Откуда ты знаешь, согласятся они или нет? – осторожно спросил Найл.

– Они нам кое-чем обязаны. – Доггинз отщипнул кусочек жареного жаворонка. – Как я понимаю, они чуют в тебе опасность, и это не дает им успокоиться, так? А если бы мы гарантировали, – он особенно подчеркнул последнее слово, – что ты не дашь повода для беспокойства, они, вероятно, и пошли бы на это.

– А я бы жил здесь… и служил жукам?

– Нет, ты служил бы у меня. Мне нужен новый помощник. Ты во взрывчатке что-нибудь смыслишь?

– Боюсь, что нет.

– Неважно, научишься. – Доггинз сделался добродушным, простым. – В составе пороха нет ничего сложного: селитра, фосфор и уголь. Надо просто соблюдать пропорцию. С динамитом посложнее: последний мой помощник подорвался, когда делал нитроглицерин. Но ты этим заниматься не будешь. Твоей основной работой будет очищать продукт от угольных примесей.

Он начал с полным ртом бубнить принципы фракционной очистки. Найл слушал с участливым лицом, а у самого мысли бродили в другом месте.

Не очень-то верилось, что пауки позволят ему остаться у жуков. Хотя кто знает: голос у Доггинза звучал уверенно.

Понятное дело, идея соблазнительная. Более отрадную жизнь, чем в таком доме, трудно и представить.

Одного этого было бы достаточно, чтобы голова юноши наполнилась романтическими грезами.

Доггинз допил свое пиво; оттолкнув стул встал. Похлопал Найла по плечу.

– Не переживай, малый. «Богатый и любимый» Билл имеет здесь кое-какой вес. Пошел переодеваться. Наливай еще пива.

Найл рад был остаться наедине с собой, это давало возможность собрать мысли воедино.

Беспокоило сейчас то, как отреагируют пауки, когда узнают, где Найл находится. Если схватят во второй раз, придется трудно: коли не убьют, то уж наверняка позаботятся, чтобы никуда не улизнул. Так что можно ли рискнуть и позволить Доггинзу договориться от своего имени?

Даже если жуки согласятся и отпустят, какой здесь выигрыш?

Они же союзники смертоносцев, так что, служа им, Найл невольно будет услуживать паукам.

Чем больше он об этом думал, тем больше терялся.

Стараясь успокоиться, он начал слоняться по комнате, сунув руки в карманы, и всякий раз останавливался перед окном поглядеть на фонтан.

Детей, видно, зазвали в дом, и фонтан теперь казался до странности одиноким. Брызги, сеясь, жемчужно сияли на солнце. Струя взметалась, словно в попытке достать до неба, но неминуемо опадала обратно к земле – безысходно, как мысли самого Найла.

Внимание отвлекло легкое покалывание в пальцах правой руки; кончики пальцев касались раздвижной трубки. Он вынул ее и задумчиво взвесил на ладони, проникаясь необычным, глубоким умиротворением. Чуть помедлив, нажав на кнопку, раздвинул трубку. Покалывание было неожиданно сильным, влажноватую кожу так и щипало – чтобы так сильно, он и припомнить не мог.

Держа трубку между большим и указательным пальцами. Найл все внимание сосредоточил на вибрации.

И тут с громкостью и отчетливостью, от которой Найл чуть не подпрыгнул, в груди прозвучал голос Стигмастера: «Расскажи ему о Крепости».

На секунду разум Найла просто оцепенел. «Крепость?» – подумал он растерянно. Он уже успел забыть, что означает это слово.

Однако не успел о том и заикнуться, как покалывание исчезло.

С растерянностью и унынием Найл смотрел на трубку, думая, не повторить ли попытку выйти на контакт.

В этот момент из коридора послышался голос Доггинза, и юноша поспешил нажать на кнопку.

Когда Доггинз вошел, Найл уже засовывал трубку в карман.

Доггинз выглядел неожиданно солидно.

Потасканную желтую тунику сменила черная тога с золоченой цепью вокруг пояса.

Кожаные сандалии тоже черные, на голове уже не видавший виды зеленый козырек, а остроконечный колпак, что придавало Доггинзу сходство с монахом.

– Готов? Все, пора трогаться.

В коридоре дожидались жены и дети, все в веселых цветастых нарядах.

Лишь Лукреция, в отличие от других, была одета в черную льняную тогу, очевидно, подчеркивая, что среди жен она здесь первая. Когда Доггинз с Найлом вышли на улицу семейство тронулось следом ровным «крокодильчиком», по росту…

Прошли через зеленую лужайку перед залом собраний и свернули на главную улицу. Похоже было, что каждый житель города движется примерно в том же направлении.

Сипло посвистывали (очевидно, переговаривались меж собой) жуки, возвышаясь над слугами-людьми изумрудными спинами и ярко-желтыми головами.