Сергей Иванов - Кентавр на распутье

– Уже заминировал их? – Он покачал головой, то ли укоряя, то ли одобряя. – И не дрогнет рука?

– А как думаешь?

– По-твоему, они для меня такая ценность?

– Не абсолютная, но для торга сгодятся. Пока еще подрастут новые!.. Какая ж ты гнида, Игорек, – прибавил я. – Сам-то не желаешь пачкаться в мерзости, потребляешь рафинированный продукт.

– Н-да, массовки тут не хватает, – вдруг сказал Калида, – пустоты нечем заполнять. И своих клуш я разогнал, – прибавил, будто жалуясь. – Пусть уж сидят в своем курятнике, исполняют доступную функцию. А я – здесь, – огляделся с удовлетворением. – Где храм, там и звонница, верно? Вот угляжу, где неладно, да как вдарю в набат!

Скосив глаза на колокол, я разобрал в рельефе, покрывавшем его сплошь, замысловатые сплетения девчоночьих тел, меж которых, впрочем, мелькали мальчишеские. (Вот как, у нас новые мотивы?) А колокольному языку придали вид гигантского детородника. Пожалуй, таким набатом достучишься… до самого святого.

– Знаешь, Род, каково это, – опять сменил тему Калида, – каждый день умирать с рассветом, а воскресать после заката? Конечно, впечатления копятся, копятся… да что толку, что может этот дурак? Потому и движется мой сюжетец через пень-колоду. Еженощно приходится плести его наново, а персонажи расползаются, вытворяют чего хотят. А ведь какой коллектив меня составляет, сколько народу уже влилось!..

– А ноль сколько ни складывай, на единицу не наскребешь, – сказал я. – Ну не дал Бог таланта!

– Лучше быть дураком, а? – усмехнулся Калида. – И заблуждаться на свой счет. Беда с этим умом!.. По-твоему, что тут? – спросил он, показывая пакетик с плотно уложенными плодами, сморщенными и темными. – Думаешь, сушеные бананы? – И захихикал ликующе: – Точно, они и есть! – Затем посуровел. – Странно, что я не заделался серийщиком. В детстве меня столько изводили насмешками – такие, как ты: поджарые, спортивные, рослые, – что вполне мог начать убивать.

– Не проще было похудеть?

– Проще-то как раз крушить зеркала! – хмыкнул он.

– Вот так, да? – спросил я, стреляя из «гюрзы» сперва в один экран, затем во второй. Третий, перед которым расселся хозяин, пока оставил – для освещения. А на месте первых двух взамен ошеломляющих просторов проступили глухие ниши, сгустилась уродливая тень.

Калида не дрогнул, лишь вздохнул:

– Какие декорации порушил!

– «Какой великий артист погибает!» – в тон ему сказал я.

– Скорее режиссер, – поправил он. – И почему погибает? Вот уж дудки! Ну, что у нас по сценарию?

– Yes, yes, – сказал я. – He has one more shot!

– Ну не в меня же? Мне-то еще в человечности не отказываешь?

– Пока ты следуешь кодексу. Но можешь и преступить.

– Зачем? Поиграем, раз положено.

С внезапной легкостью, будто не замечая здешнего киселя, Калида слетел на пол, оказавшись вплотную к нам, и в руках его проросли два меча, коротких и широких, извлеченные невесть откуда. Маленький, босой, в одном тряпье, он смотрелся потешно на фоне верзил, закованных в броневые скафандры, и сам откровенно радовался этому, точно режиссерской находке. Но техника его оказалось безупречной. Из киношных драчунов с ним мог сравниться разве Джет Ли – ошеломляющая стремительность ударов, филигранная отточенность каждого движения. Даже изобретательному и по-обезьяньи ловкому Чану было далеко до такого. А если сложить искусство Калиды с его силой, превосходящей даже силу храмовников…

От тяжеленных ударов, изредка прорывавшихся через мою оборону, сотрясалось все тело, немели мускулы, пылала кожа. Мы не могли накинуться на него вдвоем: это противно кодексу, – и вряд ли Калида позволил бы нам, если б захотели. Пока он расправлялся с одним, второй только и успевал, что подняться, сменяя напарника. Надо отдать Кире должное: он не дрогнул, не потерялся. Меня-то больше поддерживала гордость, а парень действительно оказался бойцом – неукротимым, упорным. Враг налетал точно смерч, и как ни старались то я, то Киря противостоять лавине ударов, каждый такой наскок отбрасывал, будто столкновение с малолитражкой. Возвращаться в драку становилось все трудней, а вот наш противник не делался слабей. И когда меня очередной раз отшвырнуло каскадом направленных взрывов, а Киря, несмотря на свое упрямство, больше не смог встать, я решился взойти на новый уровень, наконец включив усилители. И только поэтому успел вмешаться, когда враг ринулся добивать Кирю, уже едва ворочающего мечами.

Мы снова сцепились, но теперь Калиде, сколь бы могуч и грозен он ни был сейчас, противостоял симбиоз человека и машины, почти киборг. Каждый мой удар подхватывался и ускорялся пластиковыми мускулами, а каждый блок превращал меня в монолит. И все равно это лишь сблизило силы. Черт, я не верил своим ощущениям! До сих пор сознавал лишь, что Калида намного меня сильней, – но ведь не на порядок?