Альфред Ван Вогт - Варвар / The Barbarian

Короткий приказ — и рабы потянулись к выходу под внимательным взглядом хозяина; Клейн заметил, что одному из них, Аорагу, отсрочка доставила явное облегчение. Без промедления он велел этому человеку остаться. Клейн имел четкую систему взаимоотношений с рабами, систему, унаследованную им от давно умершего наставника, мудреца Джоквина.

Основой этой системы являлось воздаяние за честность, трудолюбие и верность раба. Хороший раб получал лучшие условия жизни, укороченный рабочий день, большую свободу, право жениться после тридцати лет и, наконец, полное освобождение — после сорока. Отрицательные качества и поступки, особенно леность и обман, наказывались. Более значительных перемен в положении рабов Клейн осуществить не мог — до тех пор, пока в обществе не произойдет крутого изменения во взглядах на рабское состояние как таковое. И теперь, как бы вопреки терзавшей его тревоге, Клейн решил не отступать от правил. Он хорошо помнил наставления Джоквина, которые следовало применять в неясной ситуации, когда прямые доказательства вины раба отсутствовали. Пристально глядя в лицо вызвавшего его подозрения человека, Клейн сказал:

— Если ты в чем-либо виновен, Аораг, и признаешься в этом, то получишь только малое наказание. Если ты не признаешься, но твоя вина будет впоследствии доказана, наказание будет втрое большим. Выбирай.

Раб, смуглый молодой мужчина, уроженец Венеры, пожал плечами и сказал с усмешкой:

— Когда Цинзар покончит с родом Линнов и с их городом, ты сам будешь работать на меня.

— На плантации, — сказал Клейн коротко, — на три месяца.

Не время для милосердия. Империя под ударом; сейчас недопустимы действия, которые могут быть истолкованы как слабость.

Когда стражи выводили раба, он бросил через плечо еще одно оскорбление:

— Ты, несчастный урод, — сказал он, — ты будешь там, где положено, когда сюда доберется Цинзар.

Клейн не ответил. Он полагал сомнительным, что новый завоеватель выберет роль благородного мстителя за все грехи и зло Линна. Это потребовало бы слишком большого времени. Он выбросил из головы эту мысль, встал и направился к двери, которая вела в соседнее конторское помещение. Встав на пороге, он внимательно оглядел дюжину доверенных рабов, сидевших за своими столами.

— Не поступайте опрометчиво, — сказал он медленно, спокойным, ясным голосом. — Это относится к каждому из вас. Если вы затаили злобные мысли, подобные высказанным Аорагом, — сдержите их. Падение одного города в результате внезапной атаки не следует расценивать как катастрофу. — Клейн почувствовал раздражение. Он пытался взывать к их инстинкту осторожности и самосохранения, но довод, к которому он был вынужден прибегнуть, ясно показывал — катастрофа началась.

— Я сознаю, — продолжал Клейн, — что быть рабом никому не доставляет удовольствия, хотя у вас и имеются некоторые преимущества — гарантия определенного жизненного уровня, бесплатное профессиональное обучение. Однако дикие слова Аорага доказывают, что, если освободить молодых рабов, они станут источником дисгармонии в обществе — если не прямо революционным фактором. Люди разных рас должны постепенно учиться жить вместе; это, конечно, горькая правда, но это так.

Он пошел прочь, удовлетворенный тем, что сделал все возможное при данных обстоятельствах. Во всяком случае, он не сомневался в виновности Аорага, но понимал, что в произошедшем инциденте, как в капле воды, отразилась проблема рабства в Империи. Если Цинзару удастся захватить любую важную область Земли, восстание рабов последует автоматически. В Линнианской Империи было много рабов, слишком много, чтобы можно было чувствовать себя в безопасности.

Снаружи он увидел первых беженцев. Они в изнеможении расположились на земле около здания зернохранилища. Несколько минут Клейн наблюдал за ними, пытаясь представить себе картину их бегства из Линна. Он был удивлен их поздним появлением. Люди, должно быть, просто отказывались верить, что городу угрожает серьезная опасность; хотя, конечно, первые потоки беглецов могли двинуться по другим направлениям. В этом случае их отсутствие вчера в районе поместья Клейна было бы понятным.

Клейн прервал свои размышления. Он подозвал раба и послал его с группой своих личных охранников к зернохранилищу. Клейн велел передать беженцам, что те из них, которые имеют какие-либо транспортные средства, должны немедленно двигаться дальше. Здесь, всего за восемьдесят миль от Линна, он собирался предоставлять временный отдых и помощь только беженцам, передвигающимся пешком.