Альфред Ван Вогт: Кот! Кот! / The Cataaaaa [= К-о-о-о-т, Коо-о-о-о-о-о-т!, Кошка-а-а, Ко-о-о-от!]

Вся компания, как обычно, собралась в баре. Кэти делала вид, что надралась, Тэд изображал идиота, а Мира захохотала на три тона, совсем как музыкант, настраивающий инструмент. Джонс разговаривал с Гордом своим обычным властным тоном, а Горд то и дело повторял «угу», словно в самом деле слушал его. Мортон же старался обратить на себя внимание тем, что оставался в стороне, в своем кресле, приняв позу интеллектуала.

Никто из них не обратил внимания на небольшого худощавого мужчину, сидевшего у стойки. Мужчина этот внимательно разглядывал их, однако никто не смог бы сказать, когда он к ним присоединился и кто его пригласил. Никому не пришло в голову сказать ему, чтобы он шел своей дорогой.

— Так значит, вы говорили об основных чертах человеческой натуры? — сказал незнакомец.

— Мы и об этом говорили? — захохотала Мира.

Общий смех не смутил чужака.

— Так получилось, что со мной произошло нечто такое, что могло бы послужить иллюстрацией этой темы. Однажды, просматривая газету, я наткнулся на рекламу цирка… На самом верху, — продолжал он, — был напечатан огромный вопросительный знак, за ним следовали несколько не менее огромных восклицательных. Потом шёл текст:

ЧТО ЭТО ЗА СОЗДАНИЕ?

ЭТО КОТ!

ПРИХОДИТЕ ВЗГЛЯНУТЬ НА КОТА!

НЕЗАБЫВАЕМОЕ ЗРЕЛИЩЕ!

УДИВИТЕЛЬНОЕ ЗРЕЛИЩЕ!

ТОЛЬКО У НАС — В НАШЕМ САЛОНЕ ДИКОВИН!

Внизу буквами поменьше сообщалось, что представляет кота «сам Силки Тревис».

До этой строчки я читал объявление без особого интереса, но фамилия заставила меня вскочить.

«О, Боже, — подумал я, — это он! Силки Тревис! Это же он был на открытке».

Я поспешил к столу и вынул карточку, что пришла с почтой два дня назад. До сих пор я не обращал на неё внимания. Текст, написанный на обороте мелкими буквами, был просто бредом, а лицо на снимке, хоть и знакомое, не вызвало в моей памяти никакого отклика. Снимок представлял мужчину с маниакальным взглядом, сидящего в небольшой клетке. Сейчас я заметил в нём сходство с Силки Тревисом, правда, не таким, каким я знал его пятнадцать лет назад, а более полным и старым — таким он мог быть сейчас.

Вернувшись в кресло, я задумался о прошлом.

Тогда это имя ему подходило [1] silky (англ.) — шелковый, другое значение — хитрый .

Когда в средней школе он организовал конкурс красоты, то первую награду присудил своей кузине, а вторую — девушке, бывшей любимицей большинства учителей. Школьные выставки, представляющие различные виды местных ящериц, змей, насекомых, а также местные индейские поделки, всегда были событием года и привлекали толпы восхищенных родителей. Именно Силки организовывал их, равно как спортивные соревнования, концерты во время каникул и прочие школьные развлечения; во всём чувствовалась его профессиональная рука и душа прирожденного циркача.

После окончания школы я поступил на биологический факультет университета и на семь лет потерял Силки из виду. Потом в одной из газет я прочитал в светской хронике, как хорошо чувствует себя Силки Тревис в большом городе. Он только что приобрел долю в ревю, а ещё у него была доля в концессии на пляжные районы Нью-Джерси.

И снова тишина. А сейчас — и это не подлежало сомнению — он стал хозяином циркового паноптикума.

Разгадав таким образом — как мне тогда казалось — загадку почтовой открытки, я почувствовал снисходительное веселье. Интересно, отправил ли Силки такие же открытки всем своим давним школьным друзьям? Я решил не ломать больше головы над значением слов, написанных на обороте; вся интрига была слишком уж очевидна.

У меня не было ни малейшего намерения идти в цирк. Спать я лег как обычно, но спустя несколько часов вдруг проснулся с сознанием, что в комнате кто-то есть. Чувства, которые я тогда испытал, хорошо описаны Джонсоном в его книге о патологических страхах.

Я жил в тихом, спокойном районе, ночью вокруг было настолько тихо, что я слышал удары собственного сердца. Желчь прилила к моему желудку, во рту появилась горечь.

Я по-прежнему ничего не видел, но кошмар не проходил, и мне пришло в голову, что всё это может быть сонным видением.

— Есть здесь кто? — буркнул я.

Тишина.

Выбравшись из постели, я зажёг свет. В комнате никого не было. Однако это меня не удовлетворило. Я вышел в переднюю, заглянул в гардероб и ванную. Наконец, нисколько не успокоенный, проверил, закрыты ли окна. Тут-то я и пережил шок. Снаружи на стекле кто-то написал: