Альфред Ван Вогт: Кот! Кот! / The Cataaaaa [= К-о-о-о-т, Коо-о-о-о-о-о-т!, Кошка-а-а, Ко-о-о-от!]

Это действительно произвело на неё впечатление. Остановившись, она укоризненно посмотрела на меня.

— Филипп, — сказала она, — не хочешь ли ты сказать, что лично знаком с Силки? Тебе придется это доказать.

Когда мы вошли, Силки не было, но билетёр вызвал его из какого-то подсобного помещения, и через минуту Силки ворвался в главный шатер, где располагался его салон диковин. Фигурой он напоминал растолстевшую акулу. Глаза его сузились, словно все эти пятнадцать лет он провёл, прикидывая, как использовать ближних для собственной выгоды. Я не заметил маниакального взгляда, запечатленного на фотографии, но по лицу его уверенно читались маниакальные склонности: жадность, стремление к обману и жестокость. Он был именно таким, как я и ожидал, и вот что самое интересное: он неподдельно мне обрадовался. Это была специфическая радость — как у одинокого бродяги, который наконец-то увидел жилье. Мы оба чуть переборщили, приветствуя друг друга, но в равной степени были рады своему взаимному энтузиазму. Когда кончились приветствия и представления, доброжелательность Силки расцвела совсем уж пышным цветом.

— Недавно здесь был Брик. Он говорил, что ты читаешь лекции в университете. Поздравляю! Я всегда знал, что в тебе что-то есть.

Я постарался поскорее уйти от этой темы.

— А может, ты нас поводишь и расскажешь что-нибудь о себе? — предложил я.

До этого мы уже осмотрели необыкновенно толстую женщину и живой человеческий скелет, но Силки вернулся к ним, чтобы рассказать о СВОЕЙ жизни с ними: как он их нашёл и как мог получить признание. Он был очень многословен, поэтому время от времени я подгонял его. Наконец мы остановились перед небольшим шатром, на брезентовом клапане которого было всего одно слово: КОТ. Я обратил на него внимание ещё раньше; болтовня зазывалы, стоявшего у входа, уже возбудила мой интерес.

— Зайдите взглянуть на Кота! Уважаемая публика, это не обычная диковина, это настоящая сенсация! Никогда прежде в цирке не было такого существа. Это биологический феномен, удививший ученых всей страны… Уважаемая публика, это действительно нечто невероятное! Билеты по двадцать пять центов, а если вы выйдете недовольными, получите свои деньги обратно. Да-да, вы не ослышались: каждый может получить деньги обратно, достаточно лишь подойти к кассе…

И так далее, и так далее. Правда, эта реклама была не слишком привлекательной, однако мое воображение подстегнула реакция публики. Людей впускали группами, а внутри был, наверное, какой-то комментатор, несколько минут он говорил что-то едва слышно, а потом громко произносил:

— А теперь, уважаемая публика, мы поднимаем занавес!

Занавес поднимался, вероятно, одним движением, точно рассчитанным по времени, потому что сразу же после последнего слова следовала реакция зрителей:

— О-о-о-о!

Потом наступала интригующая тишина, а затем люди выходили. И ни один не просил вернуть деньги.

Перед входом вышла небольшая заминка. Силки начал бормотать о том, что является владельцем только части представления, а потому не может давать входных билетов. Я проложил этому конец, быстро купил билеты, и мы вошли в шатер с очередной группой.

Существо, сидевшее в кресле на небольшом возвышении, имело около полутора метров роста при стройном теле. У него была кошачья голова и жёсткая шерсть. Выглядело оно, как увеличенная версия животного из комиксов.

Однако на этом сходство с котом кончалось.

Во всем остальном это было что-то совсем другое. Конечно, не кот, я понял это с первого взгляда: у него было совершенно иное строение тела, и я почти сразу выделил принципиальные анатомические отличия.

Голова: лоб высокий, а не низкий, покатый. Лицо гладкое, почти безволосое, оно выражало характер, силу и высокую разумность. Тело — на длинных прямых ногах, пропорционально сложенное, плечи гладкие, руки с короткими, но развитыми пальцами, заканчивающимися тонкими острыми когтями.

И уж совершенно не кошачьими были его глаза. Они выглядели почти обычно: слегка раскосые, прикрытые настоящими веками, почти того же размера, что и у людей. Однако эти глаза буквально ТАНЦЕВАЛИ. Они двигались в два или даже в три раза быстрее, чем глаза людей. Пристальный взгляд при такой высокой скорости движения доказывал, что существо может прочесть кадр микротипии, находящийся на другом конце комнаты. Какие же точные образы должен был получать этот мозг!

Всё это я заметил за несколько секунд. А потом существо шевельнулось.