А Деревицкий: Гоплит Гай

Снежана выпросила у Гая доспех и для себя - как смешно выглядывали из-под великоватой кирасы ее анаксириды - шелковые панталоны цвета лазури. В бою она не отставала от своего повелителя, которого криком время от времени извещала о какой-то опасности. Много раз она удерживала вошедшего в раж победителя от безумной жестокости, выхватывая из-под его меча детей и старух. Но зато как трепетала она сама от ненависти к молодым персиянкам, с которыми расправлялась собственноручно - с изощренным женским садизмом. Как Снежана втолковала Гаю, она не любила женщин покоренных городов "за лживость": аборигенки красили волосы особой желтой помадой, от которой их волосы горели ярче, чем кудри Снежаны...

Гоплит Гай гордился своей возлюбленной и часто забывал, что она не жена, а только наложница. Да какая разница! Разве можно сравнить его счастье с презренной участью тех дряных бойцов, по бездарности и бедности были вынужденых довольствоваться "солдатским гаремом", который в тучах пыли с блеяньем семенил за обозом (да, овец за войском гнали не только как пищу!). И вдруг все счастье кончилось.

При штурме Даны крепостная стрелометная баллиста пронзила Снежану мощным, тяжелым копьем. Поток крови, брызнувший из разорванной груди, вмиг перекрасил ее анаксириды...

Утешая Гая, Ксенофонт процитировал одного из древних философов:"Охотиться должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы предназначены к подчинению, не желают подчиняться..." Так говорил ... о нет, не Заратустра, а Аристотель, и его слова гулким эхом отозвались в душе убитого горем гоплита Гая. Этим город Дана был приговорен...

Атака греческой фаланги - великое зрелище. Гоплиты стоят плечом к плечу, сомкнув щиты и выставив вперед сариссы. Копья направляют вперед четыре передних ряда, а четыре задних держат их над головами первых шеренг. В ремни щита продета левая рука и поэтому правый фланг всегда считался и наиболее опасным, и наиболее почетным. На правом фланге древнюю боевую песню - пэан запевал сорванным голосом гоплит Гай. И, призывая в пэане криком "А-ля-ля!" бога войны Ареса, фаланга с походного переходила на ускоренный шаг, а затем - на неудержимый, таранный бег. Клеарх был опытным стратегом и умел выбрать место для атаки так, чтобы никакое из препятствий не разорвало фронт фаланги и чтобы атака шла вниз по ровной покатой поверхности... Так были сметены данайцы, которые дерзнули дать грекам бой под стенами своей крепости. И начался штурм.

Войско разгорячилось и уже не могло ждать подхода осадных машин и строительства осадных башен.

Гоплиты отстегнули свои щиты и стали строить несколько "черепах". Колонна бойцов поднимала щиты над головой и смыкала их кровлей. На образовавшуюся плоскость взбиралась вторая колонна, но уже меньшим числом, и тоже поднимала над головой перекрытие щитов. С тыла девятиэтажная "черепаха" образовала девять высоких - в рост человека - ступеней, по которым на стену могли взбежать легковооруженные щтурмовики. И эта живая башня медленно пошла к стене.

А тем временем Кир затеял то, что когда-то станут называть "психологической обработкой противника". Над наступающими оскалили кровавые пасти драконы, которые, казалось, вот вот сорвутся с полей колушущихся штандартов. Неимоверный грохот издавали тысячи барабанов-тимпанов, и к этому грохоту присоединялся рев десятков тысяч боевых рожков. К крепости Дана шло несметное воинство, одетой в одинаково серые, запыленные походные плащи, а когда "черепахи" уперлись в стену, армия сдернула с плеч своих воинов плащи и защитников крепости вдруг ослепило сияние солнца, отраженного в металле начищенных доспехов...

О, как Дана поплатилась за убийство Снежаны! Теперь некому было сдерживать гнев обезумевшего и упоенного битвой гоплита Гая...

За Даной Кир Младший повернул свою армию на юг - в Киликийские Ворота, прорезавшие своим узким проходом хребет Тавра, вершины которого горели под небесами вершинами заснеженных пиков.

Были взяты Тарс, Иссы, Мирианда, были превращены в пыль богатейшие оазисы Аравии и Месопотамии - Тапсак, Корсота, Пилы, которые цвели на берегах над Евфратом, и великая река Азии текла на юго-восток уже багрово-красной. Эти воды несли Вавилону весть о страшном нашествии эллинов.

Но Вавилону так и не довелось увидеть армию Кира. Царь Персии Артаксеркс II собрал миллион азиатов и выступил из своей столицы навстречу завоевателям.

Те ученыу мужи, которые спустя почти два с половиной десятка веков занялись неблагородным делом разрытия древних погребений и изучения погибших городов и стран, так и не смогли разыскать провинциальное селение Кунакс, которое было сметено с лица планеты самумом разыгравшегося сражения.