Владимир Перемолотов - Повесть о Монахе и Безбожнике

— Да, ты прав. У нас есть два кувшина.

Он демонстративно провел ладонью по запотевшему боку, смахивая влагу делавшую кувшины прохладно— матовыми.

— Но если ты не захочешь помочь нам, я оба разобью о твою голову. В этом случае оба кувшина станут твоими, но в твое брюхо попадет лишь несколько капель. А потом мы отведем тебя в монастырскую тюрьму. Выбирай…

Эти слова побудили охотника к сотрудничеству. Хилкмерин понял, что силой ничего не добьется.

— Что нужно вам от старого трезвого человека? — плаксиво и жалобно спросил он.

— Нам нужна дорога к Замским болотам.

Хилкмерин свистнул, тут же позабыв о своих слабостях.

— В лес идете, ногой вас в грудь? — Он вроде бы даже как-то воодушевился. — Дорога-то вон она. Проторена. По ней драконов возим.

— Сам знаешь, что теперь по ней идти — назад вернуться. Другой путь есть?

Хилкмерин почесался, ему очень хотелось потребовать вина, и он даже набрел в грудь воздуху, что бы это сделать, но монах, уловив его желание, качнул перед лицом кулаком и охотник махнул рукой.

— А ладно! Расскажу. Только что бы без обмана — оба кувшина. — Торопливо сказал он, уже ощущая, как вино смачивает горло, и как пальцы слипаются от жирного мяса.

Опасаясь, что они передумают Хилкмерин, разровняв песок прутиком, начал рисовать план Дурбанского леса и пути к Замским болотам. Шумон смотрел, как прутик бегает по песку, и время от времени спрашивал:

— Река? Так. А это что? Понятно. А сколько до нее?

Хилкмерин знал лес, и план получился подробный, а выпив вина и съев курицу, он еще более подобрел и костью начертил ту его часть, которой владели Альригийцы, находившуюся за Внешним Поясом Обороны.

— Туда лучше не ходите, — предупредил он их. — Ребята там крутые. Повесят за ноги, и спрашивать не будут, чего это вам там понадобилось.

— Ой ли? — весело спросил Шумон, довольный оборотом дела.

— Вот за ноги подвесят, тогда и ойкать будешь, — осадил его Хилкмерин. — Ты свою прыть поубавь. Дорогу-то знаешь да вот только пройдешь ли?

— Пройду, — уверенно сказал Шумон, — вон у меня какой заступник! — и он показал на брата Таку.

— А Пеговы помощники? — поинтересовался Хилкмерин. — Там, говорят, их видимо-невидимо? Куда ни плюнь — черт сидит!

— А молитва? — в тон ему ответил Шумон.

В силу молитвы старый охотник почему-то не верил и, покосившись на брата Таку, сказал:

— Так не всякого черта молитвой возьмешь.

— Кого молитвой не усмирим, того брат Така кулаком усовестит, — отшутился безбожник. Перспектива вернуться назад, в подземелье стремительно отдалялась.

Сердце его радостно стучало, губы сам собой улыбались. Задержки удалось избежать. Хоть сейчас они могли покинуть город, грозивший ему столькими бедами.

— Ну-ну, — хмыкнул Хилкмерин, неверно истолковавший улыбку экс-библиотекаря, — попробуй. Там черти кулаков не бояться. Зуппа вон, ножом одного ткнул со страху, и то ничего.

— Какой такой Зуппа? — сразу став серьезным, спросил Шумон.

— Как какой? Тот самый. Он один и есть. Младший ловчий в моей ватаге.

Почувствовав их интерес к его рассказу, он задумчиво посмотрел на оставшийся кувшин. Шумон кивнул. Хилкмерин с видимый удовольствием поднес кувшин ко рту, и волосатый кадык его задергался, провожая в желудок порции зелья. Выпив полкувшина, он вытер губы ладонью, показывая, что готов к разговору.

— И что же?

— А он как черта увидел, так ножом в него со страху и двинул. С десяти шагов.

— С молитвой надо было, — наставительно сказал брат Така. Хилкмерин хлебнул из кувшина и махнул рукой.

— Какая в нашей молитве сила? Тут святому человеку молиться надо.

— А сам Зуппа-то цел остался?

— А что ему сделается? — удивился охотник. — Он ведь заговоренный — в прошлом году дракону на хвост наступил. А после этого пять лет страха не имеешь. Из любой переделки целым выйдешь. Проверенно.

— Ну а дальше— то что?

— Да ничего, — на лице Хилкмерина постепенно начало появляться сонливое выражение. Он зевнул.

— Нож в него как в воду вошел — без всякого следа и даже не булькнул. Так что, ребята, на кулаки особенно не надейтесь.

Он, отчего-то помрачнел, допил кувшин и, не попрощавшись, пошел в сторону харчевни. Несколько мгновений монах и безбожник молча наблюдали как впавший в меланхолию охотник, покачиваясь пробирается сквозь кусты.

— Что ж, — сказал Шумон, — пора и нам.

Он наклонился, рассматривая план. Рисунок на песке походил на детскую шалость, только вот толку от него должно было быть больше, чем от детской шалости.